💗: ЧЕТЫРЕ СЕСТРЫ * КОРИНЕЦ Юрий Иосифович

суббота, 13 августа 2016 г.

ЧЕТЫРЕ СЕСТРЫ * КОРИНЕЦ Юрий Иосифович

Д. Родари	Медвежонок Берни	Дино уходит из дома	Как петушок поместье разорил	С. Козлов
Весёлые медвежата	Ганзель и Гретта	В тридевятом царстве...	Коринец Ю. И.	Э. Гольцман
Ш. Перр	К. Маккаллерс	Т. Белозёров	Хитрый ёжик	Бианки В. В.
Пляцковский М. С.	Г. М. Цыферов	К. И. Чуковского	Михайлов Б. П.	Муур Лилиан
Белоснежка и 7 гномов	Прекрасная Розина	Русские народные загадки	Хайт А. И.	У. Лаукканен
Братья Гримм	Ф. Грубин	А. М. Волков	А. А. Милн	Ершов П. П.
Джеймс Дрисколл	А. Линдгрен	Михалков С. В.	Л. Н. Толстой	А.Асеев, Г.Глухов
В. В. Чаплина	Э. Блайто	К. Коллоди	В. Г. Сутеев	«BAMSE»

ПОЭЗИЯ НЕ ТОЛЬКО РИФМЫ

О писателе

(О Юрии Коринце и его книге)

Большой писатель и мудрый человек Михаил Пришвин говорил, что дело поэзии — обращать красоту в добро.

Как это понимать? А вот как. Красота — это наше чувство мира. Мы смотрим вокруг себя и говорим: «Какой прекрасный лес! Какой прекрасный поступок! Какой прекрасный человек!» Добро — это наше отношение к миру. Всё, что мы делаем для пользы других людей, для пользы народа, Родины, — это и есть добро. Поэзия помогает нам лучше увидеть красоту мира, красоту людей, делающих добро. И тем самым усиливает наше собственное желание стать похожими на этих людей. Так с помощью поэзии красота превращается в добро.

Вот почему поэзия — это не только строчки, сложенные в рифму. Поэзия — это картина прекрасного мира, в котором, конечно, есть и плохое, недостойное, но в котором добро всегда одерживает победу над злом.

Когда мы читаем стихи Юрия Коринца, мы попадаем в такой мир.

В этом мире даже неживые вещи оживают. Оживают куклы, избы, предметы домашнего обихода, рыбацкая сеть, маяк, ёлочный Дед-Мороз, река, морской берег, волны, пароход, лунный свет и многое другое. Не говорю уже о существах живых — кошке, лошади, птицах, сороконожке. О деревьях и травах. Все они в какой-то степени очеловечены, наделены способностью чувствовать, переживать, иногда даже думать и разговаривать. Все имеют свои непохожие судьбы. И — странно! — сказочности этой почти не замечаешь, зато ощущаешь мир, нарисованный Коринцом, как очень близкий, и по-настоящему волнуешься за судьбы всех его жителей.

В мире коринцовской поэзии много прекрасного. Но самое прекрасное в нём — человеческий труд. Можно даже сказать, что труд — это и есть главный герой стихотворений Юрия Коринца. Труд как решающая сила добра. Труд, украшающий землю, создающий вещи, помогающий людям совершенствовать самих себя. Труд, без которого жизнь бесцельна, бессмысленна, безрадостна. Труд, в котором разум и вдохновение — друзья.

Стихи Коринца помогают нам лучше почувствовать и красоту бескорыстной дружбы, взаимопомощи, упорства в достижении цели. Помогают ещё лучше узнать и крепче полюбить родную землю, особенно наш русский Север с его скромными, трудолюбивыми людьми, нетронутой природой и летним незакатным солнцем. И ещё они показывают, почему не гаснет и никогда не погаснет, а всё сильнее будет разгораться костёр революции, зажжённый в нашей стране Лениным, большевиками в Октябре 1917 года. Я говорю не только про «Поэму о костре», которая есть в этой книге, но и про многие другие стихотворения Коринца, в которых отразились новые черты советского человека — строителя коммунизма.

Одна из таких черт — овладение культурой прошлого, культурой других народов. Владимир Ильич Ленин говорил, что без этого нельзя стать настоящим коммунистом. Юрий Коринец делает важное, полезное дело, знакомя нас в своих переводах с народной, классической и современной немецкой поэзией для детей.

В этой книжке собраны стихотворения и переводы разных лет. Произведения разные по темам, по настроению. Есть среди них весёлые и грустные, откровенно поучительные и задумчивые, простые и довольно сложные для понимания. Но только нет в книжке стихов, написанных «просто так» — ради небывалой рифмы или бессмысленной шутки. Всегда за строчками поэта настоящее чувство, важная мысль.

Юрий Коринец учился у больших мастеров нашей поэзии, но ещё больше он учился у жизни, и это сделало его непохожим на других поэтов. Он родился в 1923 году. Много ходил и ездил по нашей земле и в детские и в зрелые годы. Работал в колхозе, на шахте, учился на художника. Только после тридцати лет стал писателем.

Жизнь писателя — это его книги. Вот почему я так мало сказал о самом Коринце. Книга его перед вами. Читайте её.

Игорь Мотяшов

(Переводы с немецкого)

РЕГЕНСБУРГСКИЕ ПОРТНЫЕ
Народное

В Регенсбурге портные —
Парни очень чудные,
И это не сказка, а быль.
Один раз их девяносто
И девятью девяносто
Влезли на острый шпиль.

И справили годовщину —
Поели на даровщину.
Был пир у них неплохой:
Там лакомились девяносто
И девятью девяносто
Жареною блохой.

Когда они так поели,
Бедняги пить захотели.
Напёрсток, полный вина,
Пригубили девяносто
И девятью девяносто
И напились допьяна.

Пошла тут у них запарка,
Всем стало ужасно жарко,
Все были так веселы,
Что прыгали девяносто
И девятью девяносто
На острие иглы.

И так они танцевали,
Что встанут теперь едва ли —
Увидеть их нелегко:
Залезли спать девяносто
И девятью девяносто
В игольное ушко.

Я знал одного портного.
Даю вам честное слово,
Что весил он семь пудов!
Портные весят не меньше.
А если кто весит меньше —
Значит, он нездоров!

С ГОЛОВЫ ДО НОГ

Человек —
Чтобы он мог
Действовать отлично —
С головы до самых ног
Сделан гармонично.

Расскажу-ка я сейчас,
Что к чему дано вам,
Чтобы впредь никто из вас
Не был бестолковым.

1. ГОЛОВА

Голова всему венец,
В ней начало и конец.

Без неё, сыны и дочки,
Не прочтёте вы ни строчки:
Составлять в уме слова
Вам поможет голова.

Объяснит вам без запинки
В книжке разные картинки.
Вам подскажет голова,
Сколько будет дважды два.
Как найти дорогу в море,
Как помочь другому в горе,
Как быстрей решить задачу,
Как проверить в кассе сдачу,
Как зажечь в квартире свет —
Голова даёт ответ.

Голова на нашем теле
Верховодит в каждом деле.

Постарайтесь же, ребятки,
Содержать её в порядке.
Пополняйте в ней запас
Каждый день
И каждый час,

Хорошо с ней жить, ребята,
Если в ней ума палата.

С головой пустопорожней
Обходитесь осторожней —
С ней намучаетесь век...
Так уж сделан человек!

2. НОГИ

Хорошо лететь на «ТУ»
Или мчать в автомобиле
На резиновом ходу,
Плыть на паруснике
Или. . .
Нет! Скажу вам по секрету:
Лучше странствовать по свету
Не в телеге, не верхом,
Лучше нет — ходить пешком!

Ноги всех по свету носят —
Хитрых, умных, дураков, —
И за это ноги просят
Только пару башмаков.

Только пару башмаков
Для серьёзных ходоков,
А ребят погожим днём
Носят просто босиком.

По песку да по траве,
По большой дороге —
Как взбредётся голове,
Так и ходят ноги.

Но, проделав дальний путь,
Дай ногам передохнуть.

На траве или на стуле,
В декабре или в июле,
На припёке ли, в тени —
Отдохнут пускай они.

А с дурною головою
Не видать ногам покою!

3. РУКИ

Не затем даны нам руки,
Чтоб засовывать их в брюки.
Руки действовать должны,
Нам в труде они нужны!

4. НОС

Вешать можно на гвоздь
Полотенце и трость,
Лампу, плащ или шапку,
И верёвку, и тряпку...

Но никогда и нигде
Не вешайте носа в беде!

5. УШИ

У меня знакомый был —
Он об ушах своих
Забыл!

Печальней я не знал судьбы:
Не мыл он уши мылом,
И выросли в ушах бобы. . .
Хоть парнем был он милым.

6. ГЛАЗА

Мало под ноги смотреть,
Чтобы не споткнуться, —
Нужно иногда уметь
В мире оглянуться.

Чтобы солнце, поле, рожь
Вдруг открылись взору.
Чтобы знать, куда идёшь —
Под гору ли, в гору.

В самого себя взглянуть:
С чем ты вышел
В дальний путь?

Плохо дело, коли в нас
Нет души живой:
Взгляд пустых и лживых глаз
Выдаст с головой!

Тем глаза и хороши —
Это зеркало души.

7. ЯЗЫК

Когда дорога неизвестна
И нету карты под рукой —
Язык в пути помощник твой,
Он доведёт тебя до места.

Он доведёт до Киева!
Но не трепите вы его
Никому не нужным словом,
Разговором бестолковым.

Болтуны и пустомели
Не достигнут нужной цели:
Просто скатятся в овраг...
Им язык не друг,
А враг!

8. ПАЛЬЦЫ

Пальцы дружат с кулаком,
Чтоб кулак твой стал сильнее...
Если дружишь с дураком,
Вряд ли станешь ты умнее!

9. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Я скажу вам честь по чести:
Всё на свете трын-трава,
Если у тебя на месте
Руки, ноги, голова!

Сам, однако, не зевай:
Рукам воли не давай,
Глаза держи открытыми,
А уши — незашитыми,
Ногами не стучи,
Где нужно — помолчи,
Не суй свой нос
В дурное дело, —
Тогда живи на свете смело!

НАУЧИ, СТРАНИЦА, ХОРОШО УЧИТЬСЯ
(Стихи для первоклассников)

ТВОЁ ХОЗЯЙСТВО

Ты не маленький ребёнок —
Ученик и октябрёнок!
Твой послушный подчинённый —
Карандашик очинённый,
И перо стальное,
И всё остальное:
Букварь,
Пенал,
Тетрадки, —
Держи ты их в порядке!
Они — твоё хозяйство.
Владей им без зазнайства!

БУКВАРЬ

Ты в свой букварь
Впервые вник,
Читая по складам.
Потом прочтёшь ты
Сотни книг
(К сознательным годам).

И ты поймёшь —
Без букваря
Вся жизнь твоя
Прошла бы зря!

ПЕНАЛ

Расскажу я, чтоб ты знал,
Для чего тебе пенал.

У тебя своя кроватка,
Где ты выспался в тиши,
А в пенале дремлют сладко
Перья и карандаши:
Наработаются лишку —
Залезают спать под крышку.

ЦВЕТНОЙ КАРАНДАШ

Карандаши цветные
Умеют рисовать —
Трубу,
Часы стенные,
Корову,
И кровать,
Луну,
Ракет,
Дождь,
И дым,
И сад —
Зимой
И летом,
Лишь надо знать,
Когда,
Каким
Писать всё это цветом.

Лиловым и коричневым
Рисуй дома кирпичные,
Распаханные пашни,
А красным — флаг на башне,
А синим — саблю острую,
А всеми,
Вместе взятыми,
Толпу народа пёструю,
С шарами и плакатами,
Космический пейзаж
Иль просто —
Ералаш.

Всё нарисует
Карандаш,
Когда ему
Работу дашь.
Но сам без дела
Не сиди:
Карандашом
Руководи!

ПЕРО И РУЧКА

Никогда не расстаются
Чашка чайная и блюдце,
Или дужка и ведро,
Или ручка и перо!

Когда живут они отдельно,
Существованье их бесцельно.

ТЕТРАДЬ И ДОСКА

На доске
Мы пишем мелом,
Пишем ручкою
В тетради...
Несерьёзным занят делом
Тот,
Кто пишет на ограде!

КАК СИДЕТЬ ЗА ПАРТОЙ

Будь первоклассником сознательным,
За партою не вешай носа:
Сядь прямо — знаком восклицательным,
Но не сиди, как знак вопроса.

О ЯЗЫКЕ

Я с ученицей был знаком:
Выписывая цифры,
Она водила языком,
Кривляясь, будто в цирке.

Нельзя об этом промолчать,
Ведь это очень грустно!
Нам дан язык, чтоб отвечать
Не письменно,
А устно!

ЗНАКИ ПРЕПИНАНИЯ

Ученик ты будешь славный,
Коль начнёшь писать
С заглавной
И возьмёшь в соображение
Точкой кончить предложение.

Не забудь и знаки прочие:
Запятую, многоточие. . .
Знаки препинания
Нужны нам,
Как дыхание!

ХВОСТЫ

Есть хвост
У падающих звёзд,
И у семян
Бывает хвост.
У птиц, у самолёта —
Он нужен для полёта.
Хвостом корова
Бьёт слепней,
Когда они кусаются.
Для скорпионов
Хвост важней:
Они хвостом сражаются!
У кошки хвост трубою —
Она хвостом гордится.
Но если за тобою
Плетётся «единица»,
Конец мой будет прост:
Такой не нужен хвост!

КОЛЕСО

Вам эту сказку не спеша
Писал я много дней.
Плоха она иль хороша,
Со стороны видней.

Одно лишь я хочу сказать:
Конца у сказки нет.
Её мы сможем продолжать
И через двести лет.

Но это в будущем.
Пока
Начнём её издалека.

Земля вертелась.
Время шло.
Стояло на земле село.

Окружено лесами,
Отражено в воде.
Угадывайте сами,
В каком году и где.

Крестьяне лес под пашню жгли
И с неводом, рыбачить шли.
И вековал в селе свой век
Один безвестный человек.

С дубовою рогатиной
Ходил он на медведей
И свежей медвежатиной
Одаривал соседей.

Он был большого роста
И одевался просто:
Ходил в дерюге и в лаптях,
С тесьмою в спутанных кудрях.

Ножом из лыка и доски
Он ловко резал туески,
Плёл сети,
Сапоги тачал. . .
В своей избе он не скучал!

Мешки с пшеницей волочил
Он как-то по дороге.
Совсем он выбился из сил,
Подкашивались ноги.

Повозкою в те времена
Служили людям два бревна:
На брёвнах кладь крепили
И по земле тащили.

Вдруг на окраине села
Завяз мужик — ни с места!
Пора осенняя была —
Грязища, словно тесто.

Неудивительно застрять
На этакой дороге.
Сказал бедняк: — Эх, кабы кладь
Свои имела ноги! . .

Мешки до дому кое-как
Стаскал он на горбу.
Сел и задумался бедняк:
Как побороть судьбу?

И сам себе решил помочь —
Взялся за дело в ту же ночь.
Окошко на краю села
Светилось до рассвета.

Шептались на селе: — Дела!
Не колдовство ли это? .. —

Снаружи кто-то заглянул
И увидал в окне,
Как человек
Берёзу гнул
На медленном огне...

Соседям низенькую дверь
Он отворил весной.
Сказал соседям он: — Теперь
Пожалуйте за мной!

И были все удивлены:
Загородив оконце,
Стояло что-то у стены,
Похожее
На солнце!

Сказали мужики: — Хитро! —
А мастер на пороге
Поставил солнце на ребро:
— А ну-ка, прочь с дороги! —
И выпустил его из рук.

Вперёд оно рванулось вдруг,
С крылечка простучало
И, взламывая в лужах лёд,
По улице помчало.

— Вот это да! — шумел народ...
И стали люди грузы все
С тех пор возить
На колесе.

Богатый золото возил,
А бедный — что ни шло.
Что б человек ни погрузил,
Всё колесо везло.

Со дня рождения оно
Трудилось, как умело.

Сперва без помощи, одно,
Под тачкою кряхтело.

Вертелось долго бобылём.
Но срок настал жениться:
Колёса стали жить вдвоём
В тяжёлой колеснице.

Как водится на свете,
Пошли у них и дети,
И вскоре
Четверо колёс
Поддерживали целый воз!

Любой они таскали груз:
Легко несли дубовый брус,
Муку пушистую в мешках,
Смолу в бочонках,
Мех в тюках.

Везли заморские шелка
И мрамор для дворцов.

Скрипя, везли издалека
Неведомых купцов.

Да мало ль что везли они!
Опишешь всё едва ли.

Вертелись весело они
И песню напевали:
— День да ночь —
Сутки прочь!
Мы всегда в дороге.

Мы бредём
За конём,
Даром что безноги.

Заклубится пыль столбом,
Как с горы поскачем!

А как на гору пойдём,
Тоже не заплачем.

День да ночь —
Сутки прочь!
Мы всегда в дороге.
Мы бредём
За конём,
Ни на шаг не отстаём.

Земля вертелась.
Время шло.
Стояло на земле село.

А где — в серёдке ль, с краю, —
Того я сам не знаю,

Крестьяне, жители села,
Справляли разные дела:
Пасли коней в округе,
Гоняли в речке струги.

И вековал в селе свой век
Один весёлый человек.

Чуть свет он с песнями вставал,
Два жбана взвару выпивал,
Пыхтя, с крыльца спускался,
За дело принимался.

Хоть был он толст и лысоват,
Зато был мастер нарасхват!

Всё делал этот человек:
Строгал оглобли для телег,
Ковал для вёдер дужки,
Выпиливал игрушки.

Однажды он в телегу сел —
К соседу съездить захотел.

Пора осенняя была,
Неделю с неба лило.
Неподалёку от села
Дорогу затопило.

Напрасно мастер дотемна
Искал на речке броду:
Куда ни сунься — глубина
И нет колёсам ходу.

Они по мокрому песку
Трусливо заскрипели
И вдруг сказали седоку:
— Ты что же, в самом деле,
В реке решил нас утопить?
Не станем мы тебе служить!

— Постойте, — отвечал седок,
Скажу не ради шутки:
В воде вы сами, дайте срок,
Заплещетесь, как утки! . .

В избушке на краю села
Не гас ночами свет.
Кричат соседи: — Как дела?
Эй, отопри, сосед!

Но человек не отвечал,
Лишь молотком сильней стучал.
Решил молчать и не спешить,
Чтобы людей не насмешить.

Оно, конечно, спору нет,
Пришлось тут повозиться.
Но ведь недаром с детских лет
Привык мужик трудиться!
Пока работал человек,
Листва в саду опала.
Засыпал всю избушку снег —
Одна труба торчала.

Трещал за окнами мороз,
Гудела вьюга в печке. . .

Однажды
С парою колёс
Спустился мастер к речке.

Под старой ивою, в тени,
Вошли колёса в реку. . .

И с этих пор в воде они
Служили человеку:

Ковшами воду из реки
На поле поднимали.

Вертели ткацкие станки,
По волнам лодку гнали.

Колёса,
Что ни попроси,
Охотно исполняли.
Они вертелись на оси
И песню напевали:

— Беспокойный мы народ,
Мы спешим, спешим вперёд!

Нет преграды нам нигде:
Ни на суше,
Ни в воде!

Мы рабочие колёса:
Мелем жито,
Рушим просо.

Всё мы можем,
Хоть безруки!
Мы
Вовек
Не знали
Скуки!

Земля вертелась.
Время шло.
Стояло на земле село.

Не первое на свете,
А в нашей сказке — третье.

Тащились мимо по реке
Баржи и пароходы.

Большие трубы вдалеке
Курились над заводом.

Вставали жители села
И принимались за дела:
В порту мешки грузили,
На фабрику спешили.

И вековал в селе свой век
Щеголеватый человек.

Ходил он важный, что твой туз,
Носил начищенный картуз
И плисовые брюки.

Был с бородой окладистой,
Но парень был покладистый
И золотые руки.

Из трубочки дымит себе,
Бывало, спозаранку,
Крепит соседу на избе
Крылатую ветрянку.

То просто чинит таз худой
Кому-нибудь за так. . .

Работой самою простой
Не брезговал чудак!

Зато и добряком прослыл
Во всём честном народе. . .

Однажды он по речке плыл
На старом пароходе.

Был пароход похож на дом
С трубой, торчащей косо.
Вертелись по бокам ребром
Огромные колёса.

А мастер с мостика вперёд
Смотрел нетерпеливо.
Сказал он: — Ну-ка, полный ход!
Что вертитесь лениво?

Колёса застонали:
— Хозяин, мы устали!

— А мне ползти какая стать?
Вот я заставлю вас
Летать!.. —
Летать заставить колесо —
Не в чугуне сварить яйцо!

Шло помаленьку дело,
Но к сроку всё поспело.

Дивятся люди — чудеса! —
Перед избой
С разбега
Взлетает прямо в небеса
Крылатая телега!

Под ветром колесо поёт,
Дрожа от возбужденья...

Так первый в мире самолёт
Справлял свой день рожденья.

А мастер молвил: — Над селом
Ты кружишься, как птица!
Но видишь поле под крылом?
Пора нам приземлиться.

А колесо сказало: — Ну!
Взлетели, да и всё?
Уж коль лететь, так на Луну! —
Взревело колесо.

Сказал хозяин: — Что с тобой?
Иль не довольно ты судьбой?

Тебе сердиться нет причин,
А плакать и подавно:
Ты стало в корпусе машин
Деталью самой главной!

В часах ты вертишься давно,
Отсчитывая годы.
Ты мелешь в жерновах зерно
И движешь пароходы.
Ты в шахтах поднимаешь клеть,
В турбинах ты вертишься.
И чтобы на Луну лететь,
Ты тоже пригодишься.

Когда лететь я захочу
В пространстве безвоздушном,
Тебя с собой я захвачу,
Коль будешь ты послушным...

Друзья!
Немало довелось
Мне странствовать по свету.
Я от вертящихся колёс
Услышал сказку эту.
А от себя хочу сказать:
Её ты можешь продолжать.
У этой сказки нет конца,
Как нет конца
У колеса.

О ЧЁМ БЕСЕДУЮТ ВЕТРЫ

На перевале где-то,
Невдалеке от звёзд,
Сидят четыре ветра:
Зюйд,
Норд,
Вест
И Ост.

Всю ночь у них беседа
Под звёздами идёт —
Всю ночь там до рассвет
Гудит, сквозит, метёт...

Вот, слышу, в полный рост
Поднялся ветер Ост:

— Да, с техникою, братья,
Не просто стало жить!
С утра пошёл искать я,
Где силы приложить.

В морях ветрам крылатым
Работы не нашли!
Теперь в почёте атом,
Он движет корабли.

Где парусные снасти?
Всё в прошлое ушло...
Бывает всё же счастье,
Мне нынче повезло.

Я в Индии по дюнам
Дул, огибая мыс.
Смотрю — под носом шхуна,
Откуда ни возьмись!

Бывают же на свете
Такие чудеса:
Из дерева и меди!
И сверху паруса!

Упруги и пузаты,
Как в детстве я знавал.
Я в парусах когда-то
Отлично завывал!

Ну, сел я ей на пятки,
Гоняя но волне,
И дул, и дул — аж сладко
В гортани стало мне...

Три ветра зашумели:
— Не верим! Поклянись!
Неужто в самом деле?
Вот это, братья, жизнь!

И снова до рассвета
Гудит, сквозит, метёт —
Всю ночь в горах беседа
Под звёздами идёт.

Взял слово ветер Вест:
— Я к вам из дальних мест!

Вчера за самолётом
Погнался я на спор.
Но не догнать его нам
— Отбрил меня мотор!

В Голландии отстал я:
Пусть, думаю, летит..,
Смотрю — ветрянка старая
Над речкою стоит!

Спустился я, прицелился,
Подняв в реке волну,
И на старушку мельницу
Задул, как в старину.

Как весело под крышей
Болтали жернова!
Давненько я не слышал
Подобные слова...

И снова зашумели
Три ветра: — Поклянись!
Неужто в самом деле?
Вот это, братья, жизнь!

И снова до рассвета
Гудит, сквозит, метёт —
Всю ночь в горах беседа
Под звёздами идёт.

Сказал вдруг ветер Норд:
— Друзья, я нынче горд!
В Москве бюро погоды
Я здорово надул! —
Он усмехнулся в бороду
И брякнулся на стул.

— За эти шутки бьют! —
Заметил ветер Зюйд.

Взглянув на брата мельком,
Он продолжал: — Меж скал
Я ночью колыбельку
В лачуге отыскал.

А в колыбельке мальчик,
Как в старые года:
Лежит, сосёт свой пальчик
И плачет... Вот беда!

А рядом мать уснула, —
Устала, видно, мать.
Ну, я под крышу дунул
И стал дитя качать...

И снова зашумели
Три ветра: — Поклянись!
Неужто в самом деле?
Вот это, братья, жизнь!

И снова до рассвета
Гудит, сквозит, метёт...

Всю ночь в горах беседа
Под звёздами идёт.

ВЕСНА

На круглую голову ивы
Похожа весны голова!

С рассветом шаги торопливы
В земле раздаются едва.

Чего ни коснётся — там чудо:
Вот лёд ей вдогонку вздохнул,
Вот лист неизвестно откуда
На старой коряге сверкнул.

Ей нравится только начало,
Ей некогда кончить дела.
Но как бы земля заскучала,
Когда бы она не пришла!

Спешите, спешите, спешите
Увидеть её за углом!
Портреты весны напишите
Фламастером или углём!

Но не совладать с её позой,
На месте весна не сидит.
То в сумраке вспыхнет берёзой,
То первым скворцом пролетит.

То трактором выйдет на пашню,
А станешь его рисовать —
Уж станет мгновенье вчерашним,
И лучше рисунок порвать.

Художнику сложновато
Узреть её глазом простым:
Как циркуль — весна угловата!
Она грациозна — как дым!

ЛЕТО

По полям, по лугам,
В море света —
Что за шум, что за гам?
Это — лето!

От его громких слов
И от смеха
По лесам меж стволов
Бродит эхо.

Дан сестре этой дар:
Облик ладный
И на коже загар
Шоколадный.

Голова её чуть
Бесшабашна:
С гор в ущелье взглянуть
Ей не страшно!

Там, где может весна
Простудиться —
Взять ракушки со дна
Не боится!

Но зато работяща
Сестрица:
Любит лето в полях
Потрудиться.

Лето всё —
Как окно нараспашку!
А похоже оно
На ромашку.

ОСЕНЬ

Я слышу шум
И шорох на пороге..
Ах, это осень
Выбирает ноги.

Я люблю её давно,
Гостью дорогую.
Как заглянет мне в окно —
И не жду другую.

— Здравствуй, осень! —
Осени с почтеньем. —
Хочешь, чаю заварю,
Угощу вареньем? —

Любит осень посидеть
Рядом с самоваром.
У самой — красны, как медь, —
Щёки пышут жаром.

Любит осень платья шить,
Хлопотать по дому.
Любит в поле ворошить
Жёлтую солому.

Любит вволю погрустить
И поплакать вволю,
На закате побродить
По пустому полю.

Или лечь спиной к костру,
Даль окинуть оком
И весну, свою сестру,
Вспомнить ненароком.

Любит песни распевать,
Сердцу потакая.
Что ж! Не надо ей мешать,
Раз она такая.

Всё ей, осени, под стать.
А как натрудится,
В белоснежную кровать
Любит завалиться.

ЗИМА

Хоть богат её наряд,
Но зима не лето:
С головы до самых пят
В белое одета.

Что серьга на ней, что брошь
Кто им цену знает?
У неё что ни возьмёшь —
Всё в руке растает.

Что она суровый друг,
Даже птицы знают —
Все по осени на юг
К морю улетают.

Но зато она мудра,
Эта старшая сестра!

Нацепив на нос очков
Голубые льдышки,
Любо ей до петухов
Погрузиться в книжки,

Нюхать пыльные тома...
И поэтому зима
С детства близорука:
Ей близка наука.

Глянь на снег под микроскоп
Всё в нём симметрично!
И на улице сугроб
Выстроен отлично.

На него звезда из тьмы
Смотрит одиноко...
Знаю — сердце у зимы
Спрятано глубоко!

И исходит от самой
Ледяное жженье.
Не замёрзнет тот зимой,
Кто всегда в движенье.

Ну, а часик посидишь
С нею на крылечке —
Как котёнок убежишь
Греться возле печки.

ПОСЛЕДНЕЕ ЯБЛОКО

Ветрами наземь сбитая
Листва в саду шуршит.
А яблоко забытое
На яблоне висит.
Скрипят деревья чёрные:
«Да падай же, пора!»
Но яблоко упорное
Опять висит с утра.

Висит оно, качается,
И осень не кончается.

УЛЫБКА

Я помню, как слезами обливался,
Когда я в детстве с матерью прощался.

С отцом прощаться — слёзы не к лицу:
Заочно я поплакал по отцу.

Две-три слезы я в землю обронил,
Когда потом я друга хоронил.

Ты не сердись, что я скупее стал:
Все слёзы я давно уж промотал.

Единственное я храню наследство —
Улыбку, мне оставшуюся с детства.

СТОГА

Пробирается в осоке
Неширокая река.

Зелены да невысоки
Протянулись берега.

Здесь порой со свистом косы
Выбегают на покосы —
И на бритые луга
Собираются стога.

И опять вокруг покой.
Кружит ястреб над рекой.

Острым кончиком Стожары
Подпирают облака.

Как далёкие пожары,
Светят зори,
Спит река,
И в пустом раздолье луга,
В отдаленье друг от друга,
День и ночь стога грустят,
Словно встретиться хотят.

ПАРОВОЗ

Весной по дороге родимой
Он мчится как одержимый.

Лохматый, седой, коренастый —
Он дышит неровно и часто.

Быть может, сбежали вагоны
И где-нибудь с краю пути
Пасутся на пойме зелёной,
А он их не может найти?

У города ли на пороге
Здоровается по привычке?

А может быть, с этой дороги
Прогнали его электрички?

Кружатся весенние дали,
Встаёт над землёю рассвет...

А вы паровоз не видали —
Работает он или нет?

ПОБЕРЕЖЬЕ

Как побережье ладно скроено,
Хотя и на песке построено!

Кем выведена эта кладка?
Гора,
Тропы витая складка,
Колонны сосен
И вода...
Зовите мастера сюда!

Пусть он скорее даст ответ:
Как выстроен его рассвет?

Пусть принесёт на заседанье
Растенья, воду, воздух, камень —
И всех научит строить зданья,
Увенчанные облаками!

РЕКА И ПАРОХОД

По речке Свидь
Из года в год
Ходил «Никитин» — пароход.

Друзей я лучших не встречал!

Когда вставал он на причал,
Река волной плескала
И пароход ласкала.

Непроходимые леса
Росли в речной округе.
Издревле шли здесь карбаса
И парусные струги.
А пароходик был один —
Он дожил с речкой
До седин.
Хоть гладко было не всегда —
Неровно годы шли:
В иные знойные года
Сидел он на мели.

(Зато и погулял в разлив
По заливным лугам!)
С годами стал он терпелив,
Привыкнув к берегам.

Река любила старика,
Его степенный ход...
Казалось, будут жить века —
Река
И пароход.

Но речка не стареет век,
А пароход — что человек:
Года, как груз, над ним висят
И рухнут лет под шестьдесят.

Недавно,
Раннею весной,
Здесь появился гость иной.
Красивой мачтой хвастаясь
И задирая нос,
Гудком весёлым здравствуясь,
Пересекал он плёс...

И, притаясь,
Исподтишка,
Смотрела на него река.

БЕЛАЯ НОЧЬ

Солнце и звёзды горят до утра
В бледном соседстве луны.
Вьётся бесцветное пламя костра,
Ночью не спят валуны.

Море не спит, реки не спят,
Тихо струится вода.
В белую, белую ночь
Мне не уснуть никогда.

Вижу в тумане я детство моё —
Бродит на том берегу.
Но возвратить не могу я его
И позабыть не могу.

Море не спит, реки не спят,
Тихо струится вода.
В белую, белую ночь
Мне не уснуть никогда.

МАЯК

У края северной земли
Маяк встречает корабли.

Вокруг лишь каменные лбы —
И больше ничего.

И нет ни у кого судьбы
Такой, как у него:

Весь век в разлуке пребывать,
Весь век встречать и провожать,
А всё стоять на месте —
Легко ль, скажи по чести?

Терпеть полярный долгий мрак
И берег неуютный...

Но всё ж маяк
И здесь — моряк,
Хотя и сухопутный!

КАРТОФЕЛЬНОЕ ПОЛЕ

Ежегодно осенней порою
Отцветает картофель на круче.

Поднимается поле горою,
А на поле спускаются тучи.

Там подсолнух торчит неуклюже,
Ярко-жёлтый на небе лиловом.

А под кручей в серебряной луже
Жук плывёт на листочке дубовом.

Шампиньоны растут у колодца,
В чёрный сруб головой упираясь.

Ручеёк по-осеннему льётся,
Неохотно в траве пробираясь.

Бродит белый бычок на приколе.
Из села тянет щами да хлебом.

И цветы на картофельном поле,
Лиловея, сливаются с небом.

ТЕНЬ

Был погожий летний день,
Солнце припекало,
И от самолёта тень
По земле бежала.

Без дороги,
Прямо,
По буграм
И ямам,
Через воду
И песок,
Через поле и лесок.

Где еловые иголки
Задремали на весу,
Ни одной иголки с ёлки
Не стряхнула тень в лесу.
Потому что легче тени
Ничего на свете нет.
Не примнёт она растений,
Не стряхнёт с рябины цвет.
Но, хотя у тени длинной
Два распластанных крыла,
Всё же в небо за машиной
Тень подняться не смогла.
По траве,
По копнам сена,
По заборам,
Крышам,
Стенам,
То прямая,
То кривая,
Тень мелькает,
Как живая.

Приземлится самолёт —
Тень под крыльями уснёт.

СЕТЬ

Она была растеньем в поле,
И нитью плотного клубка,
И сетью станет поневоле
В корявых пальцах рыбака.

Петля к петле,
Петля к петле,
Он вяжет нить суровую.

И вот однажды на земле
Раскинет сеть готовую.

Сеть попадёт в морскую глыбь
И оживёт, задышит,
Когда впервые стаю рыб
Внутри себя услышит!

Потом сушиться будет сеть.
Сеть будет в воздухе висеть
На длинных кольях, над землёй,
Блистая рыбьей чешуёй.

Порой в ней промелькнёт звезда
Иль водорослей борода...

Но старятся и сети,
Как всё на этом свете!

Вода морская сеть разъест,
В ней нити станут рваться,
И с глубиной подводных мест
Придётся ей расстаться.

И сеть порежут на куски
И сделают
Половики.

И, непривычная к теплу,
Задавленная горем,
Сеть будет сохнуть на полу
И долго пахнуть морем.

ЗАБЫТЫЙ ДЕД-МОРОЗ

В тёмном доме, где ставни закрыты,
Под весенние шорохи верб,
Дед-Мороз, на окне позабытый,
Смотрит в щёлку на солнечный сквер.

Он игрушечный дед, он из ваты,
Он такого ещё не видал,
Чтоб за окнами снег ноздреватый
На глазах у него пропадал.

И снежинки — куда они делись?
Удивляется дед: — Ну, дела!
Все деревья в игрушки оделись,
А зелёная ёлка гола!

Ни орехов, ни звёзд на ней нету..,
Что случилось, покуда я спал?
Видно, я на другую планету,
На другую планету попал!

О ЧЁМ ДОЖДЬ ГОВОРИТ

Ты слышишь монолог
Осеннего дождя?
Закрыл он лес и лог,
Вплотную подойдя.

О чём же он взахлёб
Нам хочет рассказать?
Вон крыша морщит лоб,
Стремясь его понять.

Дождь скрытный старичок:
О солнце он — молчок!
И о луне — молчок!
И о звезде — молчок!

Зато бубнит с утра
Он о других вещах:
Что выходить пора
В галошах и плащах.

Что стал тоскливым пляж.
Что хватит загорать!
Что ждёт нас карандаш
И белая тетрадь.

Прислушайся к нему
И наберись ума:
Бормочет дождь сквозь тьму,
Что на носу — зима!

ЛЕДОХОД

Река, вздохнув, сломала лёд,
И льдины двинулись в поход.

Среди весенних берегов
Их шум велик и бестолков.

Им отдана на миг река,
А им бы землю

На века —
С разбегу берег занимать,
Мосты сносить,
Суда ломать,
Заковывать в броню из льда
Поля, деревни, города...

Но льды плывут, и тают,
И попусту мечтают!

А им вослед по берегам
Несётся громкий птичий гам.

Глядят на них всё веселей
Проталины среди полей,
Леса, да пашни чёрные,
Да изб коньки узорные...

И льдины ёжатся, спешат,
Грызут друг друга и крошат.
И станут все однажды днём
Волной, туманом и дождём.

ЧЁРНО-БЕЛАЯ КОШКА

Чёрно-белая кошка
(Знает себе, что красавица!)
Смотрит прищурясь немножко,
И всё ей вокруг не нравится.
Брезгливо она касается
Пола, травы, земли
(Как это люди, оказывается,
Плохо вокруг подмели!).
С вечера она рыщет
В зарослях лопуха.
В душе она старый хищник,
Древний, как облака.
Всю ночь у неё бессонница
(Влияет на кошку луна).
Всё кажется ей, что гонится
За диким оленем она.
А вокруг лопухи да картошка,
Кроты, воробьи, человек...
И возмущается кошка:
Как измельчал наш век!
Презрительно ранней ранью
Скребётся она домой
И долго спит под геранью
На коврике с красной каймой.
И снова ей снятся олени,
И рыбой кишащий брод,
И над тайгой, в отдаленье,
Рыжее солнце встаёт.
И она во сне тоже рыжая,
А вовсе не чёрно-белая,
Неразличимая, и неслышная,
И такая смелая-смелая!
В реке она ловит лосося
(Не трогая мелких рыбок),
И прыгает прямо на лося,
Впиваясь ему в загривок,
И, лязгая челюстью острой,
Начинает во сне пирушку...

А сама похожа на пёструю
Залатанную подушку.

СОЛНЕЧНЫЕ ЗАЙКИ

Люблю я этот старый дом!
Поветь, где всходишь, как по трапу,
Седую кровлю с петухом
И стены, срубленные в лапу.

Дом встал на круче, как дворец,
И пялит на тайгу окошки.
Над ним, на палке, в доме-крошке
С семьёй своей живёт скворец.

А в старом доме нет детей;
Пыль на полу, сухом и гулком,
Да запах сена и сетей
По лесенкам и закоулкам.

Огромный дом почти что пуст,
За сутки не с кем молвить слова.
Лишь колокольчиком корова
Звенит да слышен сена хруст.

Старуха, возвратясь с работы,
Скрипит ступеньками крыльца —
Но у неё свои заботы,
Ей, как всегда, не до жильца.

А в горнице светло и тихо.
Лучи — пылинок перепляс,
Да ходики стенные лихо
Отстукивают поздний час.

На стенах — куколки из пробок,
Сухие сети на полу.
Кружок из спичечных коробок
Висит на зеркале в углу.

Кровать с подушечной горою,
В геранях тесное окно...

И странно — кажется порою,
Что в доме я давным-давно!

Скажите, солнечные зайки,
Цветы, игрушки на гвоздях,
Не надоел ли я хозяйке,
Не засиделся ли в гостях?

Но дом молчит. Молчит дорога.
Молчит речной широкий плёс.
И солнце щурится нестрого
Сквозь лапы елей да берёз.

ТИШИНА

Ты думаешь, что тишина
Бывает звуков лишена.

Ты думаешь, она мертва
И ей неведомы слова.

А кто же с нами говорит,
Когда в ночном костёр горит?

Кто шепчет тихие слова,
Когда колышется трава?

Кто прозвенит то стрекозой,
То комаром в тени лозы,

Тревожит нас перед грозой
И удивляет в час грозы?

Недремлющая тишина
Всегда по-разному слышна!

Но оглушает тишину
Гудок,
Летящий в вышину,
Хор птиц,
Встречающих рассвет,
Весь пробуждающийся свет...

И кажется, что тишина
И в самом деле
Не слышна.

КТО ОЧЕНЬ БОЛЕН

Кто очень болен, к тому игрушки
Приходят прямо в кровать,
И молча рядом лежат на подушке,
И тоже не могут встать.

Кто очень болен, тот ночью бредит
Он видит, как в тёмном саду
Едет кошка на велосипеде...
Он видит это в бреду.

Кто очень болен, любить медицину
Обязан, хоть плачь не плачь.
К нему остукивать грудь и спину
Приходит знакомый врач.

Кто очень болен, глотает микстуры,
Пилюли и порошки:
Зелёные, жёлтые, белые, бурые —
Даже, если горьки.

Кто очень болен, тот понимает,
Кто самый хороший друг,
Когда приходят папа и мама
И рядом садятся вдруг.

ДВОЙНИКИ

Таёжный бор вдруг узнаёт
В избе своё лицо —
Шумит, на цыпочки встаёт,
Подходит под крыльцо.

Глядит он с древнею тоской
На странный свой портрет,
Где стал он балкой и доской
Назад с полсотни лет.

Он в брёвнах чувствует стволы,
Но крыши кривизна
И в лапу острые углы —
Какая новизна!

И смутно вспоминает бор
Давнишнее явленье:
Пришельца и его топор
И творчества мгновенье...

Изба на этот лес большой,
На веток наважденье
Глядит и узнаёт душой
Своё происхождение.

Когда натоплена изба
И жар ползёт в углы,
Лесная в ней живёт судьба
Дыханием смолы.

И скрипом струганых полов
Живёт в ней тот же лес,
Певучей скрипкою стволов,
Встающих до небес.

Особый придаёт ей вес
И гордости немножко
Стекло, когда глядится лес
В прозрачное окошко...

ПОЧТАЛЬОН

Он ходит целый день пешком
И письма всем вручает,
И почтальона каждый дом
По-своему встречает.

С утра он в здании большом
Бывает, как обычно,
Но почтальона этот дом
Встречает безразлично.

Здесь письма в дело подошьют
Спокойно, без волненья.
Но в этом доме не живут —
Здесь просто учрежденье.

А почтальон опять пешком
По улицам шагает,
И почтальона каждый дом
По-своему встречает.

У нас в квартире, например,
Всегда он гость хороший:
Бежит навстречу пионер
И хлопает в ладоши.

Отец у Коли капитан,
Он в плаванье всё лето,
Он марками различных стран
С дороги шлёт приветы.

Всё дальше почтальон пешком
По улицам шагает,
И почтальона каждый дом
По-своему встречает.

Вот в этом доме
На звонки
Студентка выбегает.
Рвёт письма тут же на клочки,
Их даже не читает.

И понимает почтальон,
Что здесь порвалась дружба.
Сюда и не ходил бы он —
Обязывает служба.

Но есть один
Заветный дом,
Любимый почтальоном.
Забор высокий под окном
Увит плющом зелёным.

С утра сегодня почтальон
Проделал путь немалый.
В аллею сада входит он
Немножечко усталый.

Идёт к знакомому крыльцу.
Его старик встречает...
Но почему же он жильцу
Конверта

не вручает?

Ты видишь: он заходит в дом.
Он дружит с адресатом.
Поговорить им есть о чём,
Двум старикам усатым...

Тут мы оставим стариков.
Сказать вам по секрету —
Ждут оба писем
От сынков,
А писем что-то нету...

КАК ДОЖИВУ ЛЕТ ДО СТА

Как доживу лет до ста —
Вот жить мне будет просто!

Не буду я по пустякам
Грустить и волноваться
И за советом к дуракам
Не буду обращаться.

Не буду денег занимать —
Мне будет пенсии хватать.

Тогда объеду я весь мир:
В Париж отправлюсь,
На Памир
И на Луну в ракете...

Войду в ракету, мне тотчас
Уступят место дети.

Учить я, люди, буду вас,
Как надо жить на свете!

Скажу к примеру:
— Не по мне
Трястись в машине по Луне!
Куда полезней с рюкзаком
Пройтись по всей Луне пешком.
Планета тоже мне — Луна!
Мы Землю исходили... —

Вздохну я: — В наши времена
Сильнее люди были! —

И все, молчание храня,
С почтеньем слушали б меня.

... А если кто-нибудь махнёт
Рукой и вдруг заспорит?

Ещё вдобавок упрекнёт:
Пора, мол, в крематорий!

Никто к тому же — вот беда! —
Нахала не осудит...

Но я надеюсь, что тогда
Таких людей не будет.

ЛЕСОВИК

Ах, летний день так долог!
Два месяца подряд
В избе игрушки с полок
На белый свет глядят.

Глядят, прищурясь, кони,
Матрёшки и павлины —
Весёлые тихони
Из дерева и глины.

А дед в избе стругает
Берёзовый брусок,
То прялку вырезает,
То чинит туесок.

Вот вновь за стружкой стружка
Из-под ножа летят —
И новая игрушка
С другими встала в ряд.

У новенькой игрушки
Мохнатенькие ушки,
Большая голова...
Так это же сова!
Глядят, смеясь, игрушки
На нового жильца.
А дед идёт, садится
На лавку у крыльца.
А свет вокруг струится,
Струится без конца!

Высокие деревья
Шумят над стариком.
Невдалеке — деревня
На берегу морском.
Оттуда по дороге
Пылят ребячьи ноги:
Мальчишки по песку
Бегут к лесовику.

Перед крыльцом избушки
Садятся на траву.
Дед раздаёт игрушки:
Медведя и сову.

Ребята убегают...
И снова тишина.

Хозяин засыпает
На солнце у окна.

А день всё длится, длится...
Сверкают небеса.
И деду море снится,
И камни, и леса.

Шумят вершины бора:
«Пора и совесть знать!
Мы ждём тебя, что скоро
Придёшь к нам помирать.

Ты словно камень — древний,
И весь, как мох, седой...»

И дед во сне деревьям
Кивает бородой.

ПОМОРЬЕ

Как дитя на грифельной доске,
Море пишет слово на песке.
Пишет и стирает строчки влажные,
Вспоминая что-то очень важное.

Ледники когда-то с гор сползали,
Много сказок морю рассказали.
Много рассказали облака...
Чтобы вспомнить всё» нужны века.

Звёзды морю издали мигают,
Тоже что-то вспомнить помогают.
Мы сидим, как старые друзья:
Море, звёзды, облака и я.

Живут у моря рыбаки.
Поднявшись на рассвете,
Уху готовят из трески,
Плетут и чинят сети.

На море невода трясут
И жирных рыб в избу несут.

В избе — жестяная посуда,
Ведро с водой, охапка дров,
Приёмник на столе, как чудо,
Доносит шумы городов.

Над острой крышею избы
Седые тучи морщат лбы,
Верхушки сосен задевают
И важно мимо проплывают.

Гуляют волны по камням
И счёт ведут ночам и дням:
То наступают в час прилива,
То вспять бредут неторопливо,
Ворочаются и ворчат...

И молча из воды торчат
Большие глыбы — валуны
И видят
Каменные
Сны.

ДЕД И ВНУК

Волны бродят по морю стадами,
И трясут по ветру бородами,
И на пляж взбираются, шурша,
Где старик купает малыша.

Блещет иней в дедовых усах,
А у внука — солнце в волосах.

Вот старик склонился над волной
И рукой, огромной, как весло,
Омывает мальчику чело.
И волна становится ручной:

Медленно на цыпочки встаёт,
Лижет внуку бронзовый живот.

Видно, мальчик нравится волне:
Он её колотит по спине —
И волна ложится чуть дыша,
Обнимая ноги малыша.

СКАЗКА О ЖЁЛТОМ ТРАМВАЕ
Джеймс Крюс

Уютный жёлтенький трамвай
Маршрута номер пять
Один раз вечером, пустой,
Отправился гулять.

Никто его не задержал,
Он ковылял вперёд
И всеми окнами смотрел
На звёздный небосвод.

Вдруг он увидел:
Лунный луч
С небес к земле слетел,
Тот луч на рельсы был похож
И чудно так блестел.

Качнулся в сторону трамвай,
Он с колеи сошёл
И, выехав на лунный луч,
Пошёл, пошёл, пошёл...

Осталась позади земля,
Он к звёздам путь держал.
Как будто к счастью ехал он
Звенел и дребезжал.

Постукивал, побрякивал,
Но путь был так далёк!
Он встретил первую звезду
Спустя немалый срок.

— Возьми меня! — кричит звезда.
Я лёгкая, трамвай! —
И зазвенел трамвай в ответ:
— Влезай, влезай, влезай!

За пассажиром пассажир
Вошли в него потом.
Вошла планета, например,
Метеорит с хвостом. . .

И человечек на Луне,
Включая светофор,
Такой толкучки в небесах
Не видел до сих пор.

В трамвай садились облака —
Кто в дверь, а кто в окно.
К приходу облака Мари
Уж было всё полно.

Но облако Мари, крича,
Хотело влезть в вагон!
Оно, толкаясь и теснясь,
Пролезло
С трёх сторон. . .

К несчастью был у облака
Такой тяжёлый вес,
Что сразу сдали тормоза —
Вагон назад полез.

Уютный маленький трамвай
Вдруг навзничь полетел.
Катились кубарем сквозь ночь
Небесных сотни тел.

Планета вывалилась в дверь,
Теряя важный вид.
Со звоном выскочил в окно
Старик Метеорит.

А человечек на Луне
Сказал: — Я так и знал! —
Надел он шляпу, палку взял
И дальше зашагал.

Всё вниз и вниз летел трамвай
Маршрута номер пять.
И как он вновь достиг земли
Никто не смог узнать.

ПЕСНЯ УМНОЙ МЫШИ
Джеймс Крюс

Зовусь я фройляйн Ильзе —
Я ми, я ма, я мышь.
И что бы ни случилось,
Меня не обхитришь!

Один раз по кладовке
Я шли, я шлу, я шла
И вдруг с хрустящим хлебцем
Тарелочку нашла,

Я грызла потихоньку
Едви, едву, едва.
От голода, поверьте,
Кружилась голова.

Как вдруг в разгаре пира —
О би, о ба, о бог! —
Тарелочка разбилась. . .
Ну кто б подумать мог!

Уже бежит хозяйка
На зви, на зву, на звон.
Взглянула на тарелку
И мне с угрозой: «Вон!»

Я сразу отвечала
Умни, умна, умно:
— Расколотила кошка
Её давным-давно!

И знаете, где кошка,
Тот зви, тот зва, тот зверь?
В тюрьме американской
Сидит она теперь!

С тех пор мой враг безвреден,
Дали, даля, далёк:
Ведь океан огромный
Промежду нас пролёг!

Зовусь я фройляйн Ильзе —
Я ми, я ма, я мышь.
И что бы ни случилось,
Меня не обхитришь!

СНЕГОВИК НА МАСКАРАДЕ
Джеймс Крюс

Снеговика на Новый год
Привлёк цветной плакат.
И вот он вечером идёт
На шумный маскарад.

Носатого Снеговика
Узнали все тотчас.
Ему кричат издалека:
— Вот это высший класс!

— Вот это маска, посмотри! —
Все мнения сошлись,
И вот Снеговику жюри
Вручает первый приз.

Аплодисментами смущён,
Сказал он: — Господа!
Простите, я таким рождён!
Я был таким всегда!

Я настоящий Снеговик!
— Не верим! — говорят.
— А ну-ка, — говорят ему, —
Снимите свой наряд!

Как вдруг — поверите ли вы? —
Кап-кап! Кап-кап! Кап-кап! —
Он начал таять с головы,
Он вдруг совсем ослаб. . .

Хватают под руки его,
Он тает на глазах.
Уж он не слышит ничего,
Уж силы нет в ногах.

— Я болен. . . Можно мне присесть? —
Чуть слышно он сказал.
— Там где-то холодильник есть!
— Скорей его в тот зал!

— Туда его! Туда его!
— На лёд без лишних слов! —
Он просидел там полчаса
И вышел жив-здоров.

— Ура-а!
— Спасибо, очень рад, —
Благодарит он всех
И, покидая маскарад,
Шагает прямо в снег.

ВЕЛИКАН И МЫШЬ
Альвин Фройденберг

Тсс! Тихо! Слушайте, ребята!

Жил великан один когда-то.
Во сне вздохнул он что есть сил
И мышь — живую! — проглотил.

Бедняга побежал к врачу:
— Я мышку съел! Я не шучу!
Помилуйте, какие шутки,
Она пищит в моём желудке...

Был врач умнейший человек,
Он строго глянул из-под век:
— Откройте рот! Скажите «а».
Живую мышь? Зачем? Когда?
Сейчас? Так что же вы сидите!
Идите кошку проглотите!

МЕДВЕДЬ И БЕЛКА
Джеймс Крюс

Один Медведь рассеян был —

Спешил куда-то срочно
И Белке пятку отдавил
(Конечно, не нарочно).

И не сказав ей «извини!»,
Задумавшись, шагает
Он дальше — прямо через пни
(Медведь преград не знает!).

Как вдруг он слышит за спиной:
— Что это за порядки?
Нельзя здесь, на тропе лесной,
Всем наступать на пятки!

На мягком мху замедлив шаг,
Медведь остановился
И спрашивает Белку: — Ка-ак? —
Он очень удивился.

Кричит она что было сил,
Медведя не боится:
— Ты мне на пятку наступил
И должен извиниться!

— Как мог, — кричит она ему, —
Давать ты лапам волю?
Знай: над собою никому
Шутить я не позволю!

Медведь растерянно молчал,
Не в силах скрыть смущенья.
Но наконец он прорычал:
— Прошу у вас прощенья!

А Белка: — Ладно уж, ступай!
Но впредь, бродя по чаще,
На пятки всем не наступай
И кланяйся почаще!

СЕВЕРНЫЙ КОЛОБОК

Гаснут в небе звёзды-свечки,
Зажигается Восток —
И оттуда, как из печки,
Катит Солнце-Колобок.

Поднимается всё выше
По камням да по траве,
По коньку на острой крыше,
По небесной синеве.

Он запляшет на волне —
Вспыхнут камешки на дне.

Он сквозь чащу продерётся —
Под сосной медведь проснётся,
Колобку подставит бок,
Чтоб погрел его чуток.

Колобок повсюду светит,
Всё на Севере заметит:
Белый парус над волнами,
Самолёт под облаками,
Гусеницу на листке
И медузу на песке.

Вот сверкнула в ярком свете
Чешуя рыбацкой сети.

Вышел на берег помор,
Встал у моря возле гор,

Загляделся на рассвет,
Колобку послал привет.

— Друг, — сказал он Колобку, —
Зиму спал ты на боку!

А теперь у нас в избушке
Посвети моей старушке.

Посвети в окошко деду —
Чтобы с внуком вёл беседу.

Посвети моей жене —
Вышивать на полотне.

Освети в тайге дорожку —
Ребятне сбирать морошку.

Мне тихонько посвети —
К зверю в чаще подойти.

Посвети мне ярко в сети —
Вынуть сёмгу на рассвете.

Посильней свети мне ты,
Чтоб по рекам гнать плоты.

Посвети мне что есть мочи,
Чтоб светлее были ночи!

— Я, — ответил Колобок, —
Дело знаю назубок!
Зиму я поспать не прочь,
Потому что летом
Я сверкаю день и ночь
Незакатным светом!

СТАРЫЙ ДОМ

Дом тот с берега крутого
Много лет смотрел на свет.
Был он облика простого,
Без особенных примет.

Речка, что внизу текла,
Камни дому отдала.

Лес, хотя и пострадал,
Сосны лучшие отдал.

Тучи дождь над ним пролили,
Стены в доме перемыли.

Ветер с солнышком вдвоём
Высушили крепкий дом.

Даже мху, что на болоте
Вырос, место в нём нашли...

Дом был славный —
Плоть от плоти
Камня, леса и земли!

Весь он — в три своих окошка —
Жил открыто, на виду;
В огороде — лук, картошка,
Одуванчики в саду.

На стене три единицы —
Номерок под козырьком
(Чтоб ты знал, как обратиться
К дому, если незнаком).

Столб под шляпкою фонарной,
Наклонясь, глядел во двор.
На воротах знак пожарный —
Нарисованный багор
(Чтоб ты помнил, чем соседу
На пожаре помогать).

Дом умел вести беседу,
Он не прочь был поболтать.
Что с того, что от забора
Век не отлучался дом, —
Много видел он!
Ты скоро
Сам узнаешь обо всём.

И в жару и на морозе
Было дому всё к лицу:
И серёжки на берёзе,
Осыпавшие пыльцу,
И осеннее суконце
Туч, и ливень, и гроза,
И рассвет, когда на солнце
Дом глядел во все глаза.

А бывало,
И зима
Так и льнёт к нему сама:
То позёмкой заюлит,
Окна вызвездив морозом,
То снежинки пышным возом
Дому на спину взвалит.

Старый дом до самой крыши
Утопал тогда в снегу.

Лай собак был еле слышен
На заречном берегу.
(Даже звуки в снегопаде
Притаятся под снежком!)
Каждый колышек в ограде
Спал под снежным колпаком...

Дом влюблён был в запах мела,
Клея, красок и холста.
Что хозяин знает дело,
Дом гордился неспроста:

Он любил, когда художник
Выносил во двор треножник
И крылечко рисовал
Или дома колдовал —
То лепил из глины блюдо,
То для нового этюда
Холст звенящий грунтовал.

Как он вечером тоскливо
Без хозяина скучал!

Ждал его он терпеливо
И взволнованно встречал:
Мягко проскрипит крыльцом,
Дверью стукнет аккуратно...
Сразу видно, что с жильцом
Поболтать ему приятно!

Не такой уж дом простак!
Знал он, как друзей приветить.
Старый дом на каждый шаг
Мог по-своему ответить.
Мог он радостно, открыто,
Мог печально отвечать.
На чужого он сердито
Мог ступенькой заворчать.
Мог он крякнуть раздражённо,
Коль споткнёшься о порог.
Дом порой вздыхал влюблённо,
А порою был он строг.

Дом хозяину, бывало,
Жаловался — то на дверь,
Что рычит она, как зверь,
То в печи на поддувало,
То на дым, что лезет в сени,
А в трубу идти не хочет,
На капризные ступени,
На жучка, что стены точит.

Всё хозяин вмиг устроит:
Поддувалу зев откроет,
Дым прогонит,
Дверь смирит,
И ступеньки успокоит,
И с жучком поговорит...

Как-то он на крышу слазил,
Ловко сел на ней верхом
И конёк её украсил
Деревянным петухом.

Как завидовали дому
Все соседние дома!
Что глядит он по-иному,
Волновало их весьма.
Стали на него коситься —
Это что ещё за птица?

Дом в ответ взглянул степенно:
Мол, не вашего ума!

Пошептавшись, постепенно
Успокоились дома...

А однажды в воскресенье
Дом растрогался до слёз:
Человек ко дню рожденья
Дому деревце привёз!

У крыльца берёза встала,
Тихо глянула вокруг
И о чём-то зашептала
Дому, словно старый друг.

III

Часто дом косил к соседу —
Старики вели беседу:
— С добрым утром! Как дела?
Хорошо ль тебе спалось?
Я к утру промок насквозь —
Крыша снова потекла.
Да жучки всё беспокоят:
Спасу нет, как брёвна ноют!
Жаль, что время незаметно
Убежало за порог.
Плохо, брат, что я бездетный,
Что хозяин одинок...

(У соседа под окном
Девочка в саду играла:
Куклам платьица стирала
Или бегала с мячом.)

Дом подмигивал соседу:
— Ты пришли её ко мне! —
Сонно слушали беседу
Две герани на окне,

Хитро слушала сорока
И котёнок у порога,
Крот прислушался в норе,
И собака во дворе,
И берёза под окном —
Как шептался с домом дом.

Мало ль тайн на белом свете!
И не я за них в ответе,
Но однажды под стеной
Слышит дом: — Какой чудной! —
Вздрогнул он... Сорока с крыши
Затрещала что есть сил.
На крыльцо художник вышел,
Гостью чай пить пригласил.

В доме туфельки затопали,
А в ответ им двери хлопали,
Окна зазвенели тоненько,
Закивали с подоконника
Удивлённые цветы:
— Отвечай скорей, кто ты —
Человек или игрушка? —
А смеющийся Петрушка
Чуть не спрыгнул со стола:
— Это девочка пришла!

Сидя в кресле у стола,
Гостья шумно чай пила,
Репродукции листала
И без умолку болтала.
В окнах синева сгустилась.
В доме лампа засветилась.
Из-за пыльной паутины
Глянули со стен картины —
Сонные стога в тумане,
Лес, берёзы на поляне
И костёр на берегу...

Гостья хлопала в ладоши:
— Ах, какой ваш дом хороший!
Я к вам завтра забегу...

Утром солнышко взошло,
Не спеша полезло к югу
И до вечера по кругу
Стены дома обошло.

— Где ж соседка, в самом деле?
Волновался старый дом.

На берёзе под окном
Листья тихо шелестели.
Видно, тоже волновались.
И однажды, в октябре,
Пожелтели и сорвались,
Как листки в календаре.
В кадке к донышку вода
Припеклась лепёшкой льда.
Захрапел под домом крот.
Грязь застыла у ворот.
Иней заблестел на крыше.
Поседела вся трава.
Под забором еле дышит
Побуревшая ботва.

На дворе мороз — хоть тресни!
Стынут окна в серебре.
Утром девочкину песню
Дом услышал во дворе:

— Здравствуй, домик с петухом!
Старый дом, заросший мхом.

Брось ты хмуриться, стена!
Просто я была больна.

Не гляди ты, дом, сурово —
Видишь, я вернулась снова!

Здравствуй, тёмное крылечко!
Здравствуй, крыша!
Здравствуй, печка!

Здравствуй, домик с петухом!
Не подумай о плохом:
Я тебя не позабыла. . . —
А в ответ поют перила,
Подпевает им ступень:
— Здравствуй, здравствуй!
Добрый день!

Старый дом своей судьбою
Был доволен с этих пор.
Пусть не славен он резьбою
Бедность дому не в укор!

Не нужны ему для славы
Драгоценные оправы —
Белый мрамор иль гранит.
Дом не этим знаменит.

Дому нужен верный друг
Да знакомых тесный круг.
Знать, что крыша не течёт,
Что играют в доме дети, —
Вот тогда ему на свете
Честь, и слава, и почёт!

Одного жалел он — нету
Под фундаментом колёс:
Погулял бы он по свету,
Как заправский паровоз!

Пригляделся бы к домам —
Как вдали они живут.
Побывал бы он и там,
Где их саклями зовут.

Встретился б в пустыне плоской
Со своим саманным тёзкой.
Поделился б думами
С оленьими чумами.

Вдаль путями ровными
Мчался бы без горя!
Подышал бы брёвнами
У Чёрного моря.

А оттуда бы, пожалуй,
Разрядившись в пух и прах,
Дом к московскому вокзалу
Подкатил на всех парах!
Как он по Москве поскачет —
Набежит народу тьма!
Тут от зависти заплачут
Все высотные дома. . .

Встал над домом жёлтый месяц,
И берёза, к стенам свесясь,
Шепчет: — Спи уж, ради бога!
Сам от своего порога
Далеко ли ты уйдёшь?
Растрясёшься за дорогу —
Брёвнышек не соберёшь!

Так, бывало, старый дом
Коротал за днями дни.

Под метелью, под дождём,
То на солнце, то в тени,
В полусне развесив уши,
Старый дом стоял и слушал.

Он имел отличный слух!
Слышал он ночной порою,
Как танцует под горою
Лёгкий тополиный пух.

Как под берегом во мраке
Бьётся лодка на приколе.

Слышал он, как шепчут раки,
Как звенит льняное поле.

Как шуршит жучок в соломе,
Как туман в траве крадётся.

Слышал, как в соседнем доме
Девочка во сне смеётся.
Как под розовой геранью
Кот мурлычет у окна. . .

Этим летом ранней ранью
В спящий дом вошла война.

В плену фашистском старый дом!
Темно и страшно стало в нём.

Пустые комнаты в пыли.
Зола застыла в печке.

Три одуванчика пришли
И встали на крылечке.

Кресты на окнах — по стеклу —
Перечеркнули свет.

Заржавел номер на углу —
Давно уж писем нет!

Отрезан старый дом войной.
Живут здесь мыши за стеной,

Да под стеною хитрый крот
В бомбоубежище живёт.

А мыши не боялись —
Днём
По комнатам сновали. . .

Нашли Петрушку под окном
И руку оторвали.
Отгрызли угол у стены
(Ведь съедены все крошки).

Они на третий год войны
Привыкнули к бомбёжке.

Не раз за это время дом
Фугасных взрывов слышал гром.
Фонарный столб уж скоро год
Лежал в воронке у ворот.

Но дом был, к счастью, цел пока.
Он в крышу ранен был слегка.

Дом вспоминал друзей своих:
Что на сердце сейчас у них —
Тревога, грусть или веселье?

Быть может, где-то в этот миг
Они справляют новоселье?

Иль все они в краю чужом
Нашли в земле последний дом?

Вдруг взрыв раздался за окном —
И старый дом увидел в дыме,
Как, вспыхнув окнами своими,
Мигнул ему соседний дом. . .

..................................................

Тоскливо начинался день!
Светлело небо понемногу.
В овраги уползала тень.
Ручьи стекали на дорогу.
Тихонечко вода журчала.
Там,
У соседа на дворе,
На бесприютном пустыре,
Труба, как пугало, торчала. . .

Кто-то ходит осторожно.
Вот полез он на чердак.

Старый дом, гудя тревожно,
Отвечал на каждый шаг.

Незнакомец чиркнул спичкой —
Тень метнулась под стеной.
Видит дом — шинель, две лычки
И пилотка со звездой. . .
Дом притих, не понимая:
Как попал к нему боец?

Дом весь из конца в конец
Обошёл боец хромая.

В хламе отыскал подушку,
Снова на чердак вернулся.
У окна присел. Наткнулся
На безрукого Петрушку.
Громко под холстом чихнул,
Пыль смахнув полой шинели.
Смотрит — краски заблестели!
Он внимательней взглянул...

На холсте в старинной раме
Дом смотрелся, как живой:
Сверху осенён ветвями,
Снизу оттенён травой.

Весь он — в три своих окошка —
У бойца был на виду.
В огороде — лук, картошка,
Одуванчики в саду.

На стене три единицы —
Номерок под козырьком
(Чтоб ты знал, как обратиться
К дому, если незнаком).

У окна — листва берёзы,
И на ветке стрекоза...
У бойца невольно слёзы
Навернулись на глаза.

Всё бывает ненароком!
Пусть он с домом незнаком —
Может быть, в краю далёком
У бойца такой же дом
И берёза у окна...

Что ж,
На то она война!..

..................................................

Полночью глухой, незрячей
Разговор, что лай собачий,
Вдруг раздался у крыльца.
Дом предупредил бойца:
Половицами как мог
Заворчал, когда снаружи
Толстый немец неуклюже
Перешагивал порог.

Немец щёлкнул автоматом. . .
Но боец швырнул гранату —
На мгновенье озарился
Коридор. . . Дом изловчился —
И немца балкою по темени!
И снова всё исчезло в темени. . .

Листок испуганный по крыше
Скатился. . .

Завозились мыши —
Газетой принялись шуршать.
Крот, поворчав, улёгся спать.

А дом не спал —
Насторожённый,
Ловил он каждый шум вокруг:
Стон берёзы опалённой,
Самолёта страшный звук,
Пролетел снаряд со свистом. . .

Вдоль по улице фашисты
Пронеслись в грузовиках.

Свет забрезжил в облаках —
Солнце встало над холмом.

Задрожал разбитый дом —
Танки вдруг загрохотали. . .
Это наши наступали!

Ожил тихий уголок —
Шли навстречу
Кто с чем мог:
Кто с хлеб-солью,
Кто с цветами,
Кто и просто со слезами.

Глядя на ряды бойцов,
Дом искал своих жильцов.

VII

Я, друзья, сейчас немного
В старом доме у порога
Посижу и отдохну,
Вспоминая про войну.

Ну, а вы пешком пройдитесь,
Дочитаете потом,
Да получше приглядитесь:
Что вам скажет каждый дом.

Дом порою смотрит косо
Через каменный забор.
Дом любой начнёт без спроса
Свой особый разговор.
Этот — выглядит убого,
Сам судьбе своей не рад:
Был он выстроен для бога,
А использован под склад.

Есть дома, что отживают,
Есть, что начинают жить. . .

В жизни дома всё бывает,
Только что ж теперь тужить!

Есть дома, величья полны,
И ступени к ним ведут,
Словно каменные волны
Дней, что отгремели тут.

Вот высокие ступени
Возле мраморных перил. . .

Слышал я — когда-то Ленин
Здесь с народом говорил!

Рядом славою солдата
Дом похвастаться готов:
В дни восстания гранаты
Он швырял под юнкеров.

Вот затейные дома:
Башни, окна расписные
Да наличники резные —
Древность в них живёт сама!

Помнит дом такой немало —
Дом расскажет, как, бывало,
До утра, в свечном угаре,
Пировали здесь бояре.
Помнит дом и день и час. . .
Всё он помнит, как сейчас!

Вот пузатый дом-крепыш:
В нём купец считал барыш.
Дом нахально влез на площадь,
Всех соседей растолкав.

А вот этот дом — попроще:
Не кичлив и не лукав.
Ржавый флюгер на макушке,
Бело-жёлтая стена. . .
В доме жил когда-то Пушкин.
Здесь он думал у окна.

Домик с мудрым выраженьем
Дорог сердцу моему:
Проходя, я с уваженьем
Тихо кланяюсь ему.

Разные дома бывают!
Всех домов на свете тьма.

Есть дома, что всё скрывают,
Есть открытые дома.

Есть болтливые старушки —
Неказистые избушки.

Есть дома кирпичные,
Есть и деревянные,
Есть совсем обычные,
Есть довольно странные.

Есть дома на курьих ножках —
Три вершка до потолка.

А бывает, что окошки
Убегут под облака!

Дом порою, как невеста,
Смотрит в зеркало пруда. . .

Всем домам не хватит места
В повести.
Но не беда —
Не обнимешь ведь всего! —
Хватит с нас и одного.

VIII

— Здравствуй, домик с петухом!
Старый дом, заросший мхом.

Здравствуй, крыша!
Здравствуй, печка!
Здравствуй, тёмное крылечко!

Не гляди ты, дом, сурово —
Ведь остались мы без крова!

Страшно жить на пепелище. . .
Приюти ты нас, дружище! —
Вроде песенка знакома.
Кто же это возле дома —
Строгий взгляд, платочек в клетку,
Тёмно-русая коса?
Старый дом узнал соседку —
Девочку. . . Вот чудеса!
Рядом с нею мать с отцом.
Заскрипел старик крыльцом:
— Заходите поскорей!
Я без стёкол, без дверей!

Сломан пол и ход чердачный,
Мой хозяин ходит мрачный:
Опустил он в горе руки.
Заходите, мы вас ждём. . .

Через день в весёлом стуке
Снова ожил старый дом!

В старом доме застучали
Молотки и топоры:
Мол, довольно, помолчали,
Поскучали до поры!
Снова взял хозяин кисти,
Вёдра старые почистил,

Краску разную развёл —
В доме красоту навёл.

А из девочки былой
Хлопотунья подрастала —
Так по дому и летала:
То с дровами, то с золой,
Выносила сор с крыльца.

Рядом с ней, держась за платье,
Семенили следом братья —
Два курносых близнеца.
Два румяных карапуза
Были в первый год войны
На другом конце Союза —
На Алтае рождены.

Тесновато в доме стало!
То и дело он устало
Охал и скрипел дверьми —
Хлопотно с двумя детьми!
Но зато и веселей,
Дом признал ребят своими.

Сам художник вместе с ними
Холст грунтует, варит клей.

Привязался к ним, чудак!
Влез он как-то на чердак,
Отыскал в пыли Петрушку,
Вычистил да подлечил —
Близнецам его вручил.

Вон я вижу и сороку —
И она поспела к сроку:
Всюду бегает, стрекочет,
С улицы гостей пророчит.

Старый крот давно женился —
Сыновей завёл и дочек.
Столько нор нарыл и кочек —
Сам в них чуть не заблудился!
И людей не стал бояться:
Он с семейством — диву даться
Лез нахально прямо в дом. . .
Дни текли своим чредом.

Дом в берёзовых серёжках
Снова смотрит в небеса.
Вновь отражены в окошках
Солнце, облака, леса,
Речка, стадо возле брода
И кирпичного завода
Розовые корпуса.

Дом однажды удивился —
Город рядом очутился!
Старый дом не спал ночей —
Сто домов из кирпичей
Окружили бедняка
И надменно, свысока
На сосновый дом смотрели:
Мол, пора вам потесниться!
— Что это у вас за птица?
Вы, товарищ, устарели! —
Старый дом к берёзе жался.
— Как же так? — он возмущался. —
Чем же я не современный
С новою телеантенной?

Как мне грустно иногда!
Не уехать ли куда? . .

Встал над домом жёлтый месяц,
И берёза, низко свесясь
Над петушьей головой,
Шепчет тёмною листвой:
— Спи уж лучше, ради бога!
Сам от своего порога
Далеко ли ты уйдёшь?
Растрясёшься за дорогу —
Брёвнышек не соберёшь!

Дом, прищурившись на звёзды,
Погружался в полусон.
Под раскидистой берёзой
Заводили патефон.

Люди в доме каждый вечер
Долго не ложились спать.

Но была однажды встреча —
Вот что надо рассказать!

Как-то вечером звонок:
Офицер в дверях стоит.
Он берёт под козырёк.
— Извините, — говорит, —
Осмотреть хочу я дом.
Кажется, он мне знаком. . .

— Дом как дом! — жильцы в ответ.

Говорит военный:
— Нет!
Дом ваш необыкновенный!
Он от смерти спас меня.
Жил я здесь четыре дня.

Рассказал, жильцам военный,
Где родился, где бывал,
Как в войну бежал из плена
И как дом его скрывал.

С офицером — примечай-ка! —
Рядом юная хозяйка
Восседала, чуть дыша. . .
Пара больно хороша!

После, сидя у порога,
Пели песни допоздна.
Никогда ещё так много
В доме не пили вина. . .

Старый дом,
Старый дом
Снова ходит ходуном!

Коромыслом вьётся дым,
Дом стал снова молодым.

Занялись в печурочке
Золотые чурочки.

А на них пирог печётся,
Вокруг носа запах вьётся.
Вокруг носа запах вьётся,
Только в руки не даётся!

Ходят лавки, ходит печь —
Хозяевам негде лечь.

Назвала гостей сорока,
А хозяевам морока:

Петли ржавые запели,
Половицы заскрипели.

Стёкла в окнах задрожали,
Мыши в норы убежали.
Не от вражеской фугаски —
От весёлой этой пляски! . .

Всё звенело в старом доме!
— Гляньте, — говорил народ, —
В сто одиннадцатом доме
Свадьба, кажется, идёт.

Так и жил на свете дом,
Всякое бывало в нём —
Разве вспомнишь обо всём!

Но однажды — помнит дом —
Снег сошёл. Весна настала.
Отшумела ночь дождём,
Солнце в окнах заблистало.
Дом и вправду стал моложе —
Словно скинул двадцать лет.

Что же не встаёт художник,
Не идёт писать рассвет?

А художник две недели
Вовсе не встаёт с постели.
Хрипло дышит, сдвинув брови.
Сам белее полотна.
Не силён он был здоровьем,
Да к тому ж ещё война —
Рана старая открылась.
Сердце в нём всё тише билось.
Подойдут к нему соседи —
Никого не узнавал.
Близнецов всё время звал.
По ночам бедняга бредил. . .

То он видел мирный дом
И берёзу под окном,
В птичьем гомоне и свисте
Распускающую листья.

То вдруг видел он войну,
Видел он свой дом в плену,
И пожаров дым угарный,
И немецкий самолёт,
И поваленный фонарный
Столб
В воронке у ворот...

Просит он, привстав с постели,
Снять картину со стены.
Он крепился две недели
И не пережил весны...

Смерти нам не обминуть,
Ни в телеге, ни пешком!
Может, мы когда-нибудь
От неё сбежим тайком:
Может быть, на Марс поедем,
Стороной и смерть объедем...

С той поры невесел дом.
Что-то тихо стало в нём.

Дом не перенёс потери,
Он от горя занемог:
То сорвутся с петель двери,
То просядет потолок.

Был он в молодости стойкий,
А теперь стал вовсе плох:
От соседней новостройки
Старый дом почти оглох.

Стал старик подслеповат,
Щурится зимой во тьму —
Кажется в метель ему,
Что цветёт весною сад.

Молния блеснёт ли рядом,
Вслед за ней ударит гром —
Дому кажется: снаряды
Разорвались под окном.

Скрипнет ночью половица —
Дому старому не спится:
Кажется, что немцы рыщут,
В доме раненого ищут.

Зашуршит ли подорожник
Средь полночной тишины,
Дому кажется —
Художник
Возвращается с войны...

Мало ли ещё о чём
Вспоминает старый дом —
Обо всём не догадаться,
Да и время с ним расстаться.

Дом тот с берега крутого
Много лет смотрел на свет.
Был он облика простого,
Без особенных примет.

С прочими домами схожий,
Он — хоть дом без языка —
Мог беседовать с прохожим,
Речь ведя издалека:
Отдымила, мол, былая
Жизнь — плоха ли, хороша, —
Но чиста моя лесная
Деревянная душа!

Много дней я прожил с вами,
И не я виновен в том,
Что не красен был углами,
А порой и пирогом,
Что повит не розой белой,
А берёзой да травой...

Да, старик!
Не в этом дело —
Дело в том,
Что весь ты свой:
От конька высокой кровли
До камней в земле сырой.
Вдалеке ты с болью кровной
Вспоминался мне порой.
Всю ту боль собрав в охапку,
После всяческих дорог,
Неспроста снимал я шапку,
Заходя на твой порог.
На крыльце твоём садился
И с волнением смотрел,
Как петух твой покривился
И как сам ты постарел.

Коротал с тобою ночи,
Не сомкнув до утра глаз.
Так однажды, между прочим,
Записал я твой рассказ.

Не без выдумки, пожалуй,
Ну, да кто же не приврёт!
Что хороший был ты малый,
Скажет каждый, кто прочтёт.

Пусть не каменное зданье,
Век стоял ты молодцом
И в минуту испытанья
Не ударил в грязь лицом!

Все жильцы для новой жизни
Разлучаются с тобой.
Может быть, при коммунизме
Будет дом у них стальной?

Или весь как есть стеклянный —
Лёгкий, прочный, полный света.
А быть может, дом тот странный
Будет спутником планеты?

Может, будут близнецы
Жить в созвездии Тельца —
Мчаться в дальние концы,
Чтоб проведать Коринца.

Буду я и сам летать
В круглом доме из стекла.

Жизнь такая подошла,
Что всего не угадать...

Так прощай же, друг сосновый
С покосившейся трубой!

Как нас дом приветит новый,
Чем сравнится он с тобой?

ПОЭМА О КОСТРЕ

Посвящаю 100-летию

со дня рождения

В. И. Ленина

Я с первых же слов
Вам секрет свой открою:
Стихи эти я
Написал о герое,
Который отмечен
Особой судьбой,
Четыре лица
Представляя
Собой.

— Четыре лица
И один человек? —
Я вижу, что вы
Удивились.

— Такого ещё
Не бывало вовек,
Чтоб четверо
В ком-нибудь
Слились!

Но странного,
Право,
Тут нет ничего...
Вы слушайте
Лучше
Рассказ про него.

1. ОКТЯБРЁНОК

Как-то песню
Я услышал.
Пели где-то
Под окном.
Голоса вились
Над крышей
И влетали
Прямо в дом:
— «Мы — весёлые ребята!
Наше имя октябрята!
Мы не любим
Лишних слов!
Будь готов!
Всегда готов! ..»

***

Отодвинул я тетрадку:
«Что там, — думаю, — за хор?»
И, надев пальто и шапку,
Выхожу в осенний двор.

Вижу я:
Стоит отряд,
Человек так двести.
Двести маленьких ребят
Распевают песни!

Я послушал, насладился,
И, как только хор замолк,
Подошёл и удивился:
— Не возьму, мол, что-то
В толк —
Что вы затеваете?
Праздник ли справляете?

Именинник кто из вас?
Или все вы двести
В этот месяц, день и час
Вдруг родились вместе?

Что такое октябрёнок, —
Говорю я детворе, —
Не осенний ли ребёнок,
Что родился в октябре?

Говорит один малыш:
— Я рождён в апреле!
Снег тогда сгребали с крыш. . .

— Правда?

— В самом деле!

— Ну, а я глубокой ночью
Новогодней родился!
И зовусь я, между прочим,
Октябрёнком!

— Чудеса!

— Ну, а я родился в мае!

— Ничего не понимаю, —
Говорю я им в ответ, —
В чём же всё-таки секрет?

Заявляют мне ребята:
— Мы танцуем и поём!
Потому мы октябрята,
Что мы весело живём!

Отвечаю я:
— Прекрасно!
Всё же мне
Не очень ясно,
Почему вас так зовут?
И октябрь —
При чём он тут?

Рассмеялись октябрята:
— Откровенно говоря,
Мы — особые ребята!
Мы внучата Октября!

Про октябрьские победы
Ты прочти в календаре!
Власть когда-то
Наши деды
Взяли в руки
В Октябре!

Говорю:
— Есть смысл в беседе!
Ну, а кто —
Вы знать должны —
В Октябре привёл к победе
Пролетариев страны?

— Ленин всех привёл к победе! —
Малыши сошлись гурьбой,
Говорят наперебой: —
Октябрёнок тем и ценен,
Что он хочет быть, как Ленин, —
Истинным большевиком!

Вам герой такой знаком?

2. ПИОНЕР

Летели годы над страной,
Как стаи журавлей.

Весной однажды,
В выходной,
Я шёл среди полей.

Шагал тропинкой ровной
На станцию, домой,
И сосны Подмосковья
Шли рядом стороной.

Их золотые кроны
Тянулись к облакам.
Там чёрные вороны
Свой поднимали гам.

Я спиннингом, как палкой,
Шутя грозил им вдруг...

Я счастлив был рыбалкой,
А значит, всем вокруг:
Рекой,
Дорогой,
Щукой,
Надетой на кукан...

А над речной излукой
Уже густел туман.

Там солнце,
Уходя с небес,
За горизонт шагнуло.

Как вдруг я слышу —
Полон лес
Ребяческого гула!

Тогда свернул я
Сквозь кусты
На горна звук
Из темноты,
И вспыхнул предо мной
Костёр,
Рассыпав искры с силой...

И я спросил:
— Что тут за сбор?
Не праздник ли Ярилы?
— Ярила? —
Слышится в ответ. —
А что это за слово?
— Такого пионера нет!
— Нет среди нас такого!
— Есть Александр!
— Иван!
— Хосе!
— Вот девочка Индира!
— У нас тут представляют все
Собой
Почти полмира!

— Вы сами
Из страны какой?
И ваш Ярила кто такой?

К костру подходит паренёк
Других повыше ростом:
— Ярила кто?
Славянский бог!
Бог плодородья просто!

Его в старинные года
Весной иль ранним летом
Огнём встречали мы всегда
И пили квас при этом. . .

— Да ты историк! —
Я смеюсь,
И все вокруг смеются.
Смотрю на паренька: он рус,
Как солнце кудри вьются. . .

Спросил он тихо:
— Октябрят —
Тех, помните, что пели?

И вдруг узнал я синий взгляд
Рождённого в апреле!

Встал в памяти
Московский двор,
Листвою обосенен.
И звонкий октябрятский хор.
И Родина. И Ленин. . .

— Да, — произнёс я, как пароль, —
В Москве, на Красной Пресне. . .

И над костром
В ночную смоль
Опять взлетели песни.

Сухая ёлка сгоряча
Стрельнула в нас корой. . .
И, уголёк смахнув с плеча,
Промолвил мой герой:
— Из леса эту ёлку днём
Отряд сюда доставил. . .
Я здесь командую огнём! —
Он с гордостью добавил.

Всё ярче блеск ребячьих глаз,
И танцами Кашмира
Всех завораживает нас
Чернявая Индира.
Она ладонью
В бубен бьёт
И рукавами машет,
То вдруг присядет,
То вспорхнёт —
Она как пламя пляшет. . .

Потом какой-то хлопец вдруг
Запел об Украине.
Но вот вошёл испанец в круг
И встал на середине.

О красном знамени он пел,
О звёздах Гвадаррамы,
И в знак приветствия
Взлетел
Его кулак упрямый.

И все подняли кулаки,
И я, конечно, тоже.
Мне прямо в сердце угольки
Вошли
Сквозь холод кожи.

Пылали галстуки вокруг
На белизне рубашек.
Всё ярче свет, всё шире круг,
Огонь поёт и пляшет.
Костёр как будто вдохновлён
Движеньями Индиры.

Мрак отступает, опалён,
И круг огня всё шире.

Костром растоплен холодок
Весеннего тумана.

Ребячий хор
И говорок —
Всё греет без обмана!

* * *

И я,
Затронув тему
Об огневой судьбе,
Пишу сейчас поэму
О вас
И о себе!

Свинцом горячих строчек
Гоню туман и снег!
Пишу о буйстве почек,
О половодье рек!
Пишу о яркой озими
На чёрной целине,
О лете,
И об осени,
И снова
О весне!

И холод не рифмуется,
Он не ложится в стих.
Пускай зиме зимуется
Сейчас в стихах других.

Снег где-то за пределами
Моих горячих строк.
Он полосами белыми
За горизонтом лёг.

Когда подуют вьюги
И кончу я свой труд,
Другие на досуге
Стихи мои прочтут.

И скажут: «Славно это!
Поэма-то светла!
В ней чувствуется лето,
В ней светлые дела!

И потому, наверно,
Строка в ней горяча,
Что выписаны верно
Потомки Ильича.

Меж строк в поэме
Ленин
Глядит сквозь даль времён
На молодое племя
Под кумачом
Знамён».

3. КОМСОМОЛЕЦ

Года над суматохой дел
Мелькали,
Как зарницы.
Один раз летом я летел
Вдоль северной границы.

Летел всё дальше на восток,
И солнце мне светило
И день, и ночь —
То в лоб, то в бок —
И спать не уходило.

Зовётся белой
В эти дни
Ночь за Полярным кругом:
По небу бледных звёзд огни
За солнцем ходят цугом.

Теней здесь нету и следа!
В дни противостоянья
Земля, и камни, и вода —
Всё льёт своё сиянье.
Как будто где-то под водой
Костёр горит незримо,
Зажжён волшебною рукой
Без копоти и дыма.

Порою рядышком блестел
Луны прозрачный шарик,
И самолёт за ним летел,
Как маленький комарик.
Жужжал, казалось, сам собой,
А всё внизу молчало:
Застывший под крылом прибой,
И краны у причала,
Буксир и брёвна на реке,
И белых волн обмылки,
И жёлтым пятнышком в тайге
Коробка лесопилки.

На горизонте льды кружат
В объятиях тумана.
Четыре острова лежат
У края океана.
Чтоб поимённо их назвать,
Не уходя от темы,
Я вынужден сейчас
Сломать
Размер своей поэмы.

Называются эти острова —
Остров ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ,
Остров БОЛЬШЕВИК,
Остров КОМСОМОЛЕЦ,
Остров ПИОНЕР.

Тот край,
Где я не раз бывал,
На острова богатый.
Я б ОКТЯБРЁНКОМ там назвал
Какой-то остров пятый.
Чтоб этот крошка островок
В архипелаге братском
Напоминать собою мог
О детстве октябрятском.

Вхожу с ходатайством в ЦК —
Пусть утвердят названье...

Но продолжаю я пока
Своё повествованье...

Летел всё дальше самолёт,
Внизу необозримо
Тайга, болота, сопки, лёд,
Вода — всё плыло мимо.

И мне всё это с вышины
В сиянии безбрежном
Среди обманной тишины
Казалось безмятежным:
Налево океан седой
И материк направо...

Но не случайно над водой
Стоит погранзастава!

Тот пункт
Топограф нам нигде
Кружком не обозначит.
Но нам сейчас неважно — где,
Нам важно — что он значит!

Связав
И разделив собой
Твердыню суши и прибой,
Здесь нить береговая
Струится как живая.

Захочет океан вздохнуть —
И может нить перешагнуть
Медуза
Иль ракушка...

Но вот шагнул в СССР
Не просто мистер
Или сэр,
А «Человек-лягушка»!

Имел он греющий костюм,
Особый шлем, и ласты,
И тренированнейший ум
Одной шпионской касты.
Он сильный был и молодой:
Мог камнем скрыться
Под водой
И под объект секретный
Подплыть вдруг,
Незаметный.
Готовят кое-где давно
Таких людей-амфибий.
Одно — увидеть нам в кино
Их облик странно-рыбий.
Другое дело —
Увидать
Лицом к лицу живого:
На чёрта он,
Ни дать ни взять.
Похож!
Даю вам слово!

Да, справиться с таким врагом
Нелёгкая работка!
Его к нам подо льдом
Тайком
Доставила
Подлодка...

* * *

Штиль.
Полночь.
Неподвижны камни
И водоросли на камнях.

Приплюснутое облаками
Вздремнуло солнце
В двух шагах
На синей водяной подушке
(Под солнцем океан горбат).

Вдоль берега
Хрустят ракушки
Под каблуками двух солдат.
Как белой ночью
Воды ясны —
Они, как сказочный экран:
Зелёный, жёлтый, синий, красный
Сверкает рядом океан.

Бойцы затянуты ремнями.
Спят автоматы за спиной.

Тропа виляет меж камнями
У самой кромки водяной.

Порою каменная глыба
Им закрывает солнца блеск.

Но что это? Плеснула рыба?
Опять плеснула...
Странный плеск!

Как будто тяжесть обронили:
Звук не похож
На плеск живой!

Два пограничника застыли,
Как тени,
Слившись со скалой.
И только солнце в облаках
Горит, да сердце бьётся часто...

Там кто-то сбрасывает ласты
И прячет под водой в камнях!

— Стой! Руки вверх! —
Внезапный выстрел —
И под скалой боец упал.

Другой с камней
Движеньем быстрым
Метнулся в воду
Между скал...

* * *

...Сижу я за столом сейчас
С начальником заставы
И слушаю его рассказ:
— Да, всё происходило так.
Был взят живым опасный враг
Шпион одной державы. . .

Но капитан хоть деловит,
Но сух. Он скупо говорит:
Мол, «обнаружен. . . взяли. . .
Сенсаций нет», и знайте, мол,
На что способен комсомол. . .
А мне нужны детали!
— Ведь Ледовитый океан,
А в воду прыгать нужно!

— Всё так, — кивает капитан, —
На то она и служба.
— Но как его сумел он взять?
— Он мастер джиу-джитсу.
— Где мне героя повидать?
— Отправлен он в больницу.
— С ним можно встретиться потом?
Конечно. Это можно...

...И вот вхожу я в низкий дом,
Ступая осторожно.

Там надо пропуск получить,
Влезть в рукава халата...
Но слишком громко там звучит
Название «палата».

Геранями на вас глядят
Промытые окошки,
И под цветами
Крепко спят
Две северные кошки.

Крыльцо тихонечко скрипит,
Вздыхают половицы,
Дымит труба... Так скромен вид
Той северной больницы!

С природой переход на «ты»
Пока там не устроен,
И край тот —
Вечной мерзлоты —
Не до конца освоен.
Тот лёд —
Конечно, не теперь —
Растопим, может, скоро...

И, постучав,
Я тихо дверь
Открыл из коридора.

Лучом в окошко
Солнце бьёт,
И в крошечной палате
Боец на костылях встаёт
Навстречу мне
С кровати. . .

Глядит, превозмогая боль,
И произносит, как пароль:
— В Москве, на Красной Пресне. .

— Да! — узнаю я синий взгляд,
Я помню двести октябрят
Под праздник пели песни!

Встал в памяти
Московский двор,
Листвою обосенен.
Хор октябрят. Лесной костёр.
И Родина. И Ленин. . .
— Садитесь! Вот, на табурет, —
Он стукнул костылями. —

Подумать только, сколько лет
Мы не видались с вами!

— Да, — говорю. — Ну, как дела?
Болит, наверно, очень?

— Теперь-то боль почти прошла,
А то не спал все ночи.
Вот брежу, сёстры говорят,
Ловлю огонь руками. . .
И всё пою. . . про октябрят...
Но это между нами!

Фигура вся, хоть был он плох,
О силе говорила.
Он предо мной сидел, как бог,
Как сказочный Ярила!

В палате были мы
Вдвоём,
И я сказал:
— Давай споём?

— Давайте,—
Улыбнулся он,
И тихо мы запели.
И песня та
Была как сон,
Как льдинок звон
В апреле:

— «Мы — весёлые ребята!
Наше имя октябрята!
Мы не любим
Лишних слов —
Будь готов!
Всегда готов! . .»

***

Я думал,
Глядя за окно,
Где солнце не садилось:
«Как было всё давным-давно!
Как грустно повторилось!

И как мне встречу описать?
И как найти мне средство,
В своей поэме удержать
И мужество, и детство?»

А солнце не уходит прочь!
И незакатным светом
Сияет,
Озаряя ночь
Загадочным ответом. . .

4. КОММУНИСТ

Летели годы над страной
Со скоростью ракеты.

Трещал мороз,
И парил зной.
Весну сменяло лето.

Я жил. Работал.
Ездил. Спал.
И между дел однажды
В московский институт попал,
В один особо важный.

Не буду говорить,
О чём
Звучали речи в зале.

Я расскажу вам о другом —
О чём там не сказали.

По лестнице спускаясь вниз,
В толкучке человечьей,
Я вдруг услышал:
— Вот сюрприз!
Не ожидал я встречи! —
Смеётся кто-то: — Октябрят —
Тех, помните, что пели?

И вновь узнал я синий взгляд
Рождённого в апреле!

Встал в памяти
Московский двор,
Листвою обосенен.
Костёр в лесу. Пограндозор.
И Родина. И Ленин. . .

— Да, — произнёс я, как пароль
В Москве, на Красной Пресне...
А здесь твоя какая роль?

— О, здесь другие песни!

И я, взволнован, удивлён,
Смотрю на человека.

Так вот где оказался он —
На самом гребне века!
— Колдуешь? Физик? —

Я пожал
Протянутую руку. —
В науку, значит, путь держал? —
Да, — говорит, — в науку!
Пройдёмся?

Мы с ним вышли в сад. . .
Узор ветвей.
Забор.
Фасад.

Звенели птичьи голоса
В кудрявых кронах сосен.

Какой-то лётчик
В небеса
Вписал там
Слово «осень».

Скорлупками
Златых яиц
На серебристый иней
С ветвей листва
Летела ниц
Сквозь воздух
Бледно-синий.

Но дальше вдруг
Листва росла
Ещё совсем зелёной,
Как будто осень здесь была
Навеки запрещённой!

Сюда не доходил мороз,
И — странно было это! —
Румянцем неувядших роз
Остановилось лето.

Нас окружали чудеса,
Как в сказке, на картинке:
Здесь вместо инея — роса
Блестела на тропинке.

Горяч и влажен был песок,
И — тоже очень странно! —
Нежнейшей радуги кусок
Горел в струе фонтана!

— Ну как? —
Спросил вдруг мой герой. —
Как объяснить
Весь этот зной?

Руками я развёл, смущён. . .
А он в ответ смеётся:
— Не сказка это! И не сон —
Излишки производства!