ВОЛШЕБНАЯ КАЛЕБАСА
Я расскажу вам сказку о волшебной калебасе, о любви прекрасной Нкламву-йетуси, Медной Бусинки, к смелому охотнику Собабили, о коварном вожде Мапунду, Бородатом Чудовище Изикукумадёву, с блестящей чешуи которого стекают потоки воды, и о многом, многом другом поведаю я вам. И станет известно, что было и произошло и чем закончилось. Всё узнаете вы. Слушайте.
В давние, давние времена, такие далёкие, что отец этого старого ветвистого дерева — видите, тень его закрывает половину деревни! — так я говорю, когда отец этого могучего, почтенного дерева ещё не был крошечным семячком, — на землю пришла засуха. Она иссушила поля. И земля потрескалась. Там, где журчал ручей, недвижно лежали бурые комья. Где текла река, блестели не капли воды, нет! — камни, тусклые, серые, раскалённые блестели.
Уже много месяцев не было дождя. Люди доели последние остатки проса и клубни маниока.
Скот подобрал тощие стебли кукурузы.
Дети плакали. Женщины стонали. Одни мужчины молчали. На то они и мужчины, они могли всё вытерпеть.
— Если не будет дождя, мы погибнем. Если не будет воды, мы умрём. Кто может сказать, когда будет дождь?
Никто не мог сказать, когда будет дождь.
Все молчали.
И тогда вождь Нкоси-Нкоси, старый, мудрый, опытный, твёрдо сказал:
— Только волшебная калебаса спасёт нас! Она полна живой воды. Один глоток её напоит землю, одна капля — утолит жажду. Стеной встанет кукуруза. Набухнут клубни маниока. Ручьи зажурчат. Река потечёт. Кто из вас готов пожертвовать собой и спасти всех, тому я дам двадцать быков!.. Сорок быков дам я тому!..
Но никто не откликнулся.
— Я дам столько быков, что за ними, принёсший калебасу, не увидит солнца! — сказал вождь.
Но и на этот раз никто не вызвался, потому что надо было идти туда, куда никто не ходил. И сражаться с тем, кого никто не побеждал. К берегам таинственной и страшной реки Илуланга надо было идти. С Бородатым Чудовищем Изикукумадеву сражаться и победить!..
— Вы молчите? — сказал вождь Нкоси-Нкоси. — Хорошо! Так знайте: тому, кто принесёт волшебную калебасу, я дам столько быков, что за ними он не увидит солнца. И я дам ему в жёны мою дочь — красавицу Нкламву-йетуси, Медную Бусинку!..
И что же? Мужчины, молодые мужчины стояли, воины и охотники стояли, глядя себе под ноги.
Никто не осмелился посмотреть в глаза вождю и сказать самое короткое слово: «Я!»
Ни один.
И даже вождь чужого племени Мапунду — не он ли явился сюда, со свитой, с провожатыми явился, сватать Медную Бусинку — и он молчал потупясь.
Не он ли готов был заплатить за неё выкуп, отдать и быков, и коров, и овец, не считая, не глядя... А теперь он молчит. И не может, не может головы поднять! В глаза взглянуть! Уж не боится ли он ослепнуть от сияния Нкламву-йетуси, от сверкания Медной Бусинки?..
Вот она стоит.
На ногах её браслеты. На запястьях рук — кольца. На стройной шее — ожерелья. На ней передник с подвесками, а сама она блестит, затмевая всё вокруг, ибо тело её было, как медь. И стоящих с ней рядом красавиц уже не видел никто. И заметить не мог. Если Медная Бусинка тут!
Смотрите! Вот он стоит.
Молодой вождь, крепкий, буграстый и потому прозванный Мапунду — «Корявый лицом»...
Но что это? Страх опустил ему глаза. Заставил его окаменеть. Сковал его язык.
Он думает:
«Неведома река Илуланга. Нет того, кто бы вернулся с её берегов. Там пропадают навсегда. Подобна смерти — Изикукумадёву. Тех, кто осмелился приблизиться, проглотила она. Зачем же, зачем мне самому идти? Чтобы лишиться головы? Лучше потерять Медную Бусинку, но зато остаться живым!»
А любовь? Нет, нет, значит, не велика его любовь, если её можно измерить овцами и коровами, и даже быками! Если страх сильнее её!
А Медная Бусинка? Что же стоит она ни жива ни мертва?.. Она любит совсем, совсем другого, не Мапунду, а смелого охотника, простого охотника Собабйли... Что же она в трепете ждёт? Ведь все молчат в ответ на призыв вождя, и отец не отдаст её никому! Разве кто-нибудь может теперь помешать её любви?..
Может!
Вот он! Смотрите! Он спешит сюда, на площадь!
Он всё знает! Сейчас он будет здесь. Он здесь уже. Вот он!..
— Собабйли! — проносится по рядам, по толпе.
— Только он!
— Он спасёт!
— Никто другой!
Народ расступился, и тот, кто бежал, уважая вождя и уважая всех, медленно пересёк площадь. Он стоял перед Нкоси-Нкоси, как стройная тонкая пальма. Лёгкий, сильный, как скала, стоял он, потому что ни один мускул не дрогнул у него. Не шелохнувшись стоял он. И никто не мог бы по его дыханию сказать, долго ли был он в пути или мало, чтобы прийти сюда, шёл он или бежал...
Да, это был он, охотник Собабили. Он стоял перед вождём. Статный, мускулистый. Каросс — плащ из шкуры обезьяны инси-манго, чей мех имеет зелёный цвет, достойный украшать лишь вождей и великих людей, — был на его широких плечах.
— Ты или не ты?— сказал вождь. — Больше нет никого, кто бы осмелился пойти за волшебной калебасой! Ибо ты человек, который не остаётся на одном месте!
— Откуда происходит эта честь?— учтиво спросил Собабили.
И как то требует обычай, вождь ответил ему:
— Разве ты не прославился тем, что один на один выходишь на леопарда!— вспоминая прежние заслуги смелого охотника, сказал вождь. — Разве не ты поразил Нхлату-йесизйба, Удава Из Заводи, когда он наводил страх и ужас на всю округу? Мы чтим тебя за спокойствие и неутомимость, хотя ты уже велик и без этого!
Теперь, когда вождь Нкоси-Нкоси сказал всё, охотник должен был ответить.
— Я согласен! — сказал он просто. — Я пойду за волшебной калебасой!
И хотел он того или нет, но глаза его в этот миг сами обратились к Нкламву-йетуси, Медной Бусинке. И не надо, никаких слов не надо: и так было видно, что он любит её.
А она? Я же сказал, вы помните, что Медная Бусинка в трепете ждала, боясь, что кто-нибудь помешает её любви.
Помните, я спросил, разве может кто помешать этой любви? И я же сказал: «Может!» Не удивляйтесь. Потому что Медная Бусинка знала: смелый и благородный юноша, не задумываясь, согласится принести себя в жертву, лишь бы только спасти свой народ.
И вот уже не строгая воля отца, не древний обычай, что дочь вождя должна стать женой сына вождя, теперь не могут помешать ей. Нет!.. Путь к её счастью пересекла таинственная река Илуланга. Страшилище Изикукумадеву, с чешуи которого потоками стекает вода, разинув клыкастую пасть, упершись кривыми ногами в землю, стоит там, в неведомой дали, и ждёт, ждёт смелого, храброго Собабили, чтобы проглотить его!..
— Ты или не ты? — снова сказал вождь, и по его знаку слуги вынесли чудесный ассегай, короткое копьё.
— Возьми его! — сказал Нкоси-Нкоси. — Этот ассегай служил мне, моему отцу и деду моему служил. Трём вождям служил он и приносил счастье. Пусть будешь ты четвёртым. Иди!
Что сказать? Обещать? Благодарить?
Лучшие слова — это дела. Ты сделал, и дело само говорит за тебя.
И он бы ушёл. Сразу. Молча. Но Нкламву-йетуси, Медная Бусинка?.. Как же сказать ей: «Надейся!» Как сказать ей: «Жди!»
Когда тут отец-вождь, когда кругом народ. И он сказал:
— Остриё копья мало, но когда древко его сжимает рука мужчины, оно, подобно удару грома, способно поразить и уничтожить всё на своём пути!
Сказав, он ушёл. Так быстро, что пыль, поднятая его ногами, ещё не успела осесть на землю, а самого его уже не было видно. Он скрылся из глаз.
И тут внезапно расхрабрился Мапунду.
Представьте себе, он вдруг обрёл дар речи и, словно мгновение назад не стоял, окаменев от страха, молча уставившись себе под ноги, теперь заговорил:
— Думаете, я, сын вождя и сам вождь, не так храбр, как простой охотник Собабили? Так знайте, я тоже пойду на берег реки Илу- ланга! Я сражусь с Чудовищем Изикукума-деву и принесу волшебную калебасу!
Так он сказал, похваляясь и, мало того, словно стоял не перед вождём, а на базаре, торгуясь, стал переспрашивать:
— А в награду я получу от тебя столько быков, что за ними не увижу солнца? И дочь твою — Нкламву-йетуси, Медную Бусинку получу? Как ты обещал?
— Как я обещал! — сказал вождь. Он не любил болтливых, и сказанное Мапунду не пришлось ему по душе. — Только, когда будешь беседовать с Изикукумадеву, — усмехнувшись, посоветовал старый вождь, — сумей сохранить голову и свой разговорчивый язык! И не забудь там, на берегу Илуланги, волшебную калебасу! Без неё ты не получишь ни Медной Бусинки, ни быков!..
И, когда Мапунду в сопровождении своей свиты и воинов удалился, Медная Бусинка прошептала в страхе:
— Отец, отец! Что теперь будет?
Старый вождь нахмурился.
— Каждый заяц знает свою тропинку, — сказал он. — Путь Собабили ясен: он победит или не вернётся. А вот что задумал Мапунду, ведает только он сам...
И верно, точно коварная гиена, вынюхивающая следы, Мапунду шёл за смелым Собабили.
Задумав то, что знал только он один, Мапунду совсем не торопился.
— Ну, говорите! — то и дело приказывал и приказывал он.
А воины из его свиты отвечали:
— Здесь Собабили замедлил шаг... Вот дерево, за которым он стоял. И пережидал. Быть может, кто-то крался, вон там, в зарослях!.. А здесь он прыгнул и побежал... А вот следы короткой схватки: шерсть, клочья, кровь... Они ведут в сторону, зверь едва ушёл от смелого охотника... А он не погнался за ним, не преследовал... Охотник торопится, торопится... Ему некогда! Только бы никто не задержал его, не помешал ему продолжать свой путь!..
— Пусть идёт! — сказал, наконец, Мапунду. — Пусть идёт навстречу своей судьбе. А мы остановимся здесь!
— Но, мбвана, господин! — говорили воины. — Мы и так намного отстали от охотника. Он идёт не отдыхая, не останавливаясь! Ещё самая малость, и нам уже не догнать его!
— И не нужно, — отвечал им Мапунду.
— Но, храбрейший мбвана! — в страхе сказали воины. — Не лучше ли нам встретиться с Чудовищем Изикукумадеву тогда, когда охотник будет рядом с нами?
Вы видите, видите, ещё не придя туда, куда они шли, они уже боялись того, к кому шли!
— Ведь иначе нам одним придётся сражаться с Изикукумадеву!
— С кем нам придётся сражаться, знаю только я! — сверкнув глазами, сказал Мапунду. — А теперь исполняйте то, что вам приказываю: мы останемся здесь и будем ждать. Его!..
И, не сказав никому, что он таил про себя, Мапунду умолк.
Послушные слуги и воины стали безмолвно строить хижину для своего вождя, и там, где они её построили, он остался вместе с ними.
А тем временем молодой охотник всё шёл и шёл.
Чешуёй-Длинной-и-Широкой? Вперёд! Вперёд! Иди! Она — там!
И он снова шёл и шёл...
И, наконец, встретил двух слонов. И спросил их:
— Не видели ли вы Бородатое Чудовище? Где, где оно?
И слоны ответили:
— Ты спрашиваешь о Номабунга, Гаули-мннга, Нсиба-зимакембе, Матери Жуков, Крушительнице Деревьев, Покрытой-Чешуёй-Длинной-и-Широкой, о Пожирательнице Людей спрашиваешь ты? Вперёд! Вперёд! Иди! Она — там!
И Собабили без страха пошёл дальше.
Он снова шёл вперёд. Но вот тогда-то само небо стало наступать, с молниями и градом, само стало наступать на него.
Но Собабили не остановился.
Вперёд! Вперёд!
А кругом всё потемнело. И земля задрожала. И деревья затряслись. И ветви затрещали. И листья с них осыпались. И ветер пронёсся. И свист раздался.
Но он шёл.
И вдруг...
Джунгли кончились. Словно буря бушевала тут, поперёк его пути, с корнями вырвала и, как травинки, унесла деревья прочь.
Поперёк его пути легла тёмная, неведомая река. Вода её поблёскивала. Дышала. А поросшие берега, словно живые, извивались, двигались, то сужаясь, то раздвигаясь... В тишине, в безмолвии.
«Илуланга!» — быстро подумал смелый охотник и замер притаившись.
Так он стоял не шевелясь.
Что ждёт его? Что скрывается за этой зловещей тишиной? Под этим кроваво-красным небом? В чёрной чаще леса, там, за рекой?..
Даже если бы удалось перейти её, страшно было подумать, что нужно приблизиться к этим неведомым, сумрачным джунглям!
Тёмная, таинственная река молчала. Как два гигантских Нхлату-йесизиба — Удава Из Заводи, бесшумно извивались её берега. А по воде, то чёрной, то взблёскивавшей, вдруг пробегали кровавые отсветы.
И Собабили, вглядевшись, увидел, что посреди реки, недалеко от берега, возвышается большой тёмный холм.
— Надо ждать! — сказал сам себе смелый охотник. — С холма всё видно вокруг, и Чудовище, чтобы никто не мог к нему незаметно подобраться, наверное, живёт там, наверху!
И тут — кто мог подумать! — Собабили, посмотрев пристально-пристально, увидел:
У ХОЛМА БЫЛА ГОЛОВА!..
Была, была, была голова у этого тёмного, неведомого холма!
И она не шевелилась. И она спала. Лёжа в воде и почти уткнувшись в берег.
И бесстрашный охотник громко сказал:
— Ты Холм-тело! Спи-спи! Можешь спать! А ты, Голова, проснись-проснись!
И Голова проснулась, тогда как её тело-холм продолжало спать!
И глаза её раскрылись.
И раздался стрекот.
И послышался гул.
И треск.
И рокот. И грохот.
И теплом обдало берег. И смелого охотника Собабили обдало. Лицо, руки, всего — с ног до головы.
Тогда он спросил.
— Голова! — спросил бесстрашный Со-бабили. — Скажи, не видела ли ты Бородатое Чудовище? Где, где оно?
— Ты спрашиваешь о Номабунга, Гаул-иминга, Нсиба-зимакембе! Матери Жуков, Крушительнице Деревьев, Покрытой-Чешуёй-Длинной-и-Широкой, о Пожирательнице Людей, которая — ай, как вкусно! — сейчас съест, проглотит — ай, как прекрасно! — охотника Собабили! — сказала Голова! — Так ты никуда не ходи. Ни вперёд! Ни назад! Ни в стороны! Она здесь! Она — это я... Она тебя съест! Ай, как вкусно! Ай, как прекрасно!
И на Собабили пошёл уже не тёплый, а совсем жаркий, горячий дух, как от костра, как от пламени, как от раскалённых углей!..
Но он не стал ждать. Не стал отвечать. Лучшие слова — это дела. Ты сделал, и дело само говорит за тебя. Только вот надо его сделать, совершить это дело, хотя перед тобой таинственная река Илуланга, а в ней залегло, притаилось Бородатое Чудовище Изи-кукумадеву, с блестящей чешуи которого потоками стекает вода...
Бесстрашный охотник Собабили не испугался. Не отступил. Он замахнулся и, что было силы, трижды приносивший счастье ассегай вонзил в дышащую жаром Изикукума-деву.
Взревело Чудовище. Поднялось, упёрлось передними лапами в берег, кривыми, с когтями страшными, чёрными упёрлось...
Тут его Собабили во второй раз ударил, вонзил в него свой ассегай!
И вдруг небо побледнело. Лес посветлел. Грохот раздался. Рухнуло Чудовище в воду.
И поплыло, поплыло, мёртвое, по реке, всё дальше, всё дальше...
Тогда Собабили смело подошёл к реке.
— Илуланга! — сказал он с достоинством. — Ты неведомая, ты таинственная! Почёт тебе, о Великая! Но из нас двоих я сильнейший! Ибо ты была побеждена Изикуку-мадеву и стала для неё слугой, я же победил Чудовище. Ты иди своим путём, а я пришёл за волшебной калебасой, которая хранится у тебя. По праву она принадлежит мне!
Услышав его справедливые слова, река Илуланга разделилась, и охотник Собабили, как по земле, пошёл по ее руслу, к самой середине.
Он шёл, а по сторонам, точно высокие отвесные скалы, возвышались тёмные воды Илуланги. Они раздались, и Собабили по водяному ущелью свободно достиг того места, где на самой глубине, в таинственном гроте, на камне, поросшем водорослями, покоилась волшебная калебаса.
Охотник Собабили бережно поднял волшебную калебасу и пошёл назад.
Он шёл, а за его спиной тихо смыкались тёмные воды.
Всё короче, короче становилось ущелье, ближе был берег.
Наконец, Собабили ступил на землю.
Воды за ним сомкнулись совсем, и таинственная и безмолвная река Илуланга понесла свои волны далеко-далеко, как всегда.
А Собабили?.. Он возвращался домой.
Скорее, скорее! Ведь там без Волшебной калебасы смерть! Там так нужна вода!
Один глоток, один глоток её напоит землю, одна капля утолит жажду!..
И он шёл. И он бежал. Как антилопа, которая убегает, как леопард, который настигает, как ветер, который обгоняет всех...
Было то же. Он встретил двух слонов.
И они сказали:
— Привет, о первый и единственный, который возвращается!
Он встретил двух леопардов. И они сказали:
— Привет и слава, о первый и единственный, который возвращается с победой!
Он встретил двух буйволов. И они сказали:
— Привет и слава, и почёт, о первый и единственный, кто возвращается с победой и приносит жизнь в своих руках!
А Собабили?
Он говорил: «Здравствуйте, почтенные буйволы!» Он говорил: «Здравствуйте, свирепые леопарды!» Он говорил: «Здравствуйте, о мудрые слоны!»
Он здоровался, он благодарил их, но он не останавливался. Ведь он торопился! Его ждут!..
Кто ждёт его? Люди его племени, вождь Нкоси-Нкоси ждёт его, прекрасная Нкламву-йетуси, Медная Бусинка, та, которую он так любит...
Но только ли они?
Так кто же ещё?
Потерпите. Немного, совсем немного, и вы узнаете. Ведь земля велика, горы высоки, топи непролазны, лес тёмен, заросли непроходимы, путь его долог...
Но теперь Собабили знал путь, самый верный, короткий.
Он шёл этим самым коротким путём и вдруг увидел на земле... старые глиняные горшки. Множество горшков. Они лежали, составляя длинный ряд.
«Что бы это могло быть? Зло или Добро? — подумал Собабили. И решил: — Это не спроста!»
Он был храбр и решителен, вы это видели, вы в этом убедились. И он смело и быстро перевернул горшки.
И из каждого вырывался вихрь и уносил с собой множество множеств, да так быстро, что не было видно, что он уносил с собой.
Когда охотник перевернул горшки все, из самого последнего вышла старая старуха.
— Спасибо тебе, храбрый Собабили! — сказала она. — Теперь, когда те, кто был схвачен и заперт, получили свободу, я не останусь перед тобой в долгу. Слушай меня, победитель! Ты возвращаешься домой, и радость застилает твой взор. А я говорю тебе: «Остерегись! Ветвь уже лежит на твоей могиле!.. Ты забыл раненного тобой леопарда, но он не забыл тебя!» Однако смело иди вперёд и, когда встретишь опасность, сбрось свой бесценный зелёный каросс из шкуры инсиманго, и ты будешь спасён!
Сказав, она исчезла. А юноша пошёл дальше.
Было то же... То же? О, нет!
И хотя шаг его был скорым, слух напряжён, глаза зоркими.
— Скорее! Скорее! — торопил он сам себя. — Жажда мучит их. Они ждут не дождутся волшебную калебасу!..
Кто они? Медная Бусинка? Её отец?..
— Ты идёшь, а мы ждём! Ты идёшь, а мы ждём! — вот что говорил он.
Кто?
Вы забыли Мапунду? Хитрого и трусливого злодея Мапунду!
Они сели там в тени. Там в тени, где они сели, они ждали...
— Ты идёшь, а мы ждём! — повторял Мапунду.
— Кого мы ждём, мбвана, господин наш? — спрашивали воины.
Злодей только мрачно смеялся.
— Стоит ли разводить костёр на ветру? — отвечал Мапунду. — Придёт он. Вы увидите его и по моему слову убьёте!
И уже беззвучно, одними губами, самому себе говорил:
— Ну, счастливчик! Ты храбр, зато я хитёр. Ты ловишь маленькую рыбку, а тебя хватает крокодил! Не ты, нет! — я принесу волшебную калебасу вождю Нкоси-Нкоси и получу за неё быков столько, что за ними не увижу солнца, и Нкламву-йетуси, Медную Бусинку получу!..
А в это время...
Да, в это время появился Собабили! Он появился перед ними, но... о, ужас! — и они появились перед ним!
— Смерть ему! — крикнул Мапунду.
Смерть?
Собабили сразу вспомнил, что говорила старуха. Быстрым движением он сорвал с себя каросс и отбросил его в сторону, а сам вместе с волшебной калебасой упал, прильнул к земле.
Лёгкий каросс, подгоняемый попутным ветром, зелёным парусом понёсся в сторону, сверкая в солнечных лучах. И вся ватага воинов, во главе со злодеем Мапунду, с яростными воплями ринулась за ним.
А Собабили осмотрелся, встал, поднял калебасу и помчался к селению.
Он бежал всё скорее, скорее, не теряя ни мгновения: только бы донести калебасу с живой водой!..
А в это время Мапунду... Ну, разве мог он и его воины догнать чудесный каросс!.. Да, да, в это время Мапунду в ярости оглянулся.
И что же он увидел? Смелого Собабили, который с волшебной калебасой победителем устремился в своё селение!
— Не бывать тому! — крикнул в злобе Мапунду. — Если калебаса не досталась мне, так она не достанется никому! Пусть все погибнут! Пусть умрут!
И по его знаку воины, сопровождавшие злодея, подняли тугие луки, вложили в них стрелы, натянули и...
Запели, засвистели, завыли стрелы! И вонзились — не бойтесь, не бойтесь! — не в храброго Собабили, а...
О, ужас! Они вонзились в волшебную калебасу!..
Они пробили, пробили её!
— Не жди, чтобы я убил тебя! — кричал Мапунду. — Ты вернёшься ни с чем, и никто, никто никогда не поверит тебе, что ты победил Изикукумадеву!
И пока он так кричал, пока вопил на своём холме, из каждого отверстия в волшебной калебасе, из множества множеств отверстий, пробитых стрелами, множеством множеств струй побежала вода.
Тщетно пытался Собабили прикрыть калебасу руками. Вода всё лилась и лилась...
Как вспугнутая антилопа, нет, как леопард, нет, как вихрь! — бросился он к родному дому.
Но вода!.. Из множества множеств отверстии она лилась, и только из двух, которые зажимали его, храброго юноши руки, она не лилась и пролиться не могла!
Только из двух!..
И тогда, впервые в жизни, он взмолился к небу, заклиная его всем: жизнью, любовью, верностью, заклиная, чтобы оно дало ему тысячу рук!..
Но тщетно. Небо молчало. А вода всё лилась и лилась.
Казалось, никто не слышал его.
И вдруг... к нему навстречу устремились люди. Уж не те ли, кого он выпустил на волю, и старуху с ними? Не те ли, кто был схвачен и заперт, и, освободившись, вихрем исчезли, разлетелись по своим селениям?..
— Волшебная калебаса! — кричал охотник Собабили в отчаянии. — Спасайте волшебную калебасу! Спасайте жизнь! — вот что кричал он, и вода, которую так ждали люди, бежала по его лицу, по его рукам.
Но теперь уже он мог не бояться.
Тысячи рук протянулись к нему, к волшебной калебасе. Тысячи рук, чёрных, коричневых, тёмных и светлых, всех цветов, какой была кожа людей и племён, спешивших ему на помощь, одна за другой, одна за другой, закрывали отверстия в калебасе.
Множество рук высоко подняли её над множеством голов, и струи не извергались, не били из неё.
Вода жизни не уходила из калебасы.
Это было как волшебство. И это было совсем не волшебство, а обыкновенная правда. Подобно тому, как из коротких звуков складываются тысячи слов, прекрасная речь, подобно тому, как из капель возникает река и море, из маленьких детей — великий народ, из множества обыкновенных усилий возникает небывалая волшебная сила, которой, быть может, никогда и не видела земля.
Теперь подумайте, что было там, где в печали и горе ждали храброго юношу вождь Нкоси-Нкоси и его дочь Медная Бусинка, где умиравшие от жажды люди ждали...
А было вот что.
— Сегодня последний день! — тихо сказал Нкоси-Нкоси. — Видно, опять храброго юношу захватила в плен ночная тьма! Если только Чудовище Изикукумадеву...
Он умолк, не договорив. Все знали, что это конец. И вдруг кто-то крикнул:
— Собабили! Он идёт! Он возвращается!
— И не один! С ним люди! Люди!..
— Волшебная калебаса! — не веря своим глазам, воскликнул вождь Нкоси-Нкоси.
— Собабили! — прошептала Медная Бусинка.
И что же? Вы только подумайте! Какой замечательной может быть жизнь! Ведь только что все скорбили и плакали. А сейчас?
Отчаяние уступило место веселью! Старый вождь обнял победителя-юношу. Сияла Нкламву-йетуси, сверкала Медная Бусинка, и рядом стоящих красавиц уже не видел никто, — ведь Медная Бусинка тут!
Загорелись костры. Зарезали быков. Стали жарить быков. Вы знаете, что это значит? Это значит свадьба. Будет свадьба Победителя, бесстрашного охотника Собабили и прекрасной Нкламву-йетуси, Медной Бусинки.
Кругом все плясали: и женщины, и девушки, и даже воины, суровые воины пустились в пляс.
Наступил небывалый праздник. Какой? Давайте назовём его Тысяча рук! Праздник Тысячи рук!..
И ночь превратилась в день, а печаль — в безграничную радость.
 |
Мужчины и Женщины
| Слово «нет» по-прежнему остается лучшим противозачаточным средством. Старая дева — это женщина, которая сказала «нет» на один раз больше, чем надо. Лучшее украшение девушки — скромность и прозрачное платьице. Женщина может все, а мужчина все остальное. Мужчина хочет только одного, женщина всего остального. Мужчина ошибается, если думает что все женщины разные. Женщина ошибается, если думает, что все мужики одинаковы. Женщины сообразительнее мужчин: на одного тугодума приходятся две легкомысленные. Дети хотят казаться старше. Мужчины хотят казаться умнее. А женщины — моложе и глупее. Выяснить что-нибудь у женщины невозможно в любом возрасте: девичья память плавно переходит в женские секреты, а они в свою очередь — в старческий склероз. Молчание — единственная вещь из золота, не признаваемая женщинами. Лучше быть молодой бабушкой, чем старой девушкой. Она пользовалась у мужчин успехом, жильём и деньгами.  Женщина, которая цeнит себя слишком низко — сбивает цену всех остальных женщин. Красивая женщина радует мужской глаз, некрасивая — женский. Красивая женщина — это страшная сила, а некрасивая — так… страшненькая. Все женщины по сути своей ангелы, но когда им обламывают крылья, им приходится летать на метле. Умная и красивая — стерва… Умная и страшная — философ… Глупая и красивая — легкая добыча… Глупая и страшная — обычная женщина… На всякого мудреца находится дура, от которой он без ума. За прекрасных дам и дрyгих мифических персонажей! Тот, кто говорит, что видит женщин насквозь, очень много теряет. В одежде девушки должно быть специально отведено место для бросания нескромных взглядов. Лето — это когда верхняя одежда больше смахивает на нижнее белье. Из одного фигового листа можно сделать несколько бикини. Опишите подробно — как выглядела отобранная у вас честь.  Флирт — это когда девушка не знает, чего хочет, но всеми средствами добивается этого… Девушки, стреляя глазками, не бросайте раненых! Девушка, а девушка! Вы верите в любовь с первым встречным? И пошла Василиса Прекрасная туда, куда Василиса Премудрая не решилась бы… Если бы комплименты были правдой, то это были бы уже не комплименты, а просто информация! Умной женщине комплименты служат для оценки мужчин, глупой — для самооценки. Анаконда с улыбкой Джоконды. Женщина любит ушами, а ненавидит — всем своим существом. Женщины любят ушами, пока они не забьются лапшой, навешанной мужчинами. Тогда женщины спохватываются, называют себя последними дурами и стряхивают лапшу. Потом история повторяется… Женщины любят ушами, мужчины — глазами. Действительно: женщинам смотреть не на что, мужчинам слушать нечего.  Когда женщина разрешает мужчине перейти от слов к телу, она должна быть готова к тому, что обратно он уже больше не вернется. Неправда, что женщины не могут хранить секреты. Просто это нелегкая задача, и женщины обычно справляются с ней коллективно. Если бы женщины правили миром, то войн бы не было — но каждые 28 дней шли бы очень ожесточённые переговоры… Мама хотела мальчика, а папа девочку — так они и познакомились. Одинокий мужчина встретится с одинокой женщиной с целью создания одинокого ребенка. Когда Бог создал человека, он не запатентовал свое изобретение, и теперь каждые два дурака могут делать то же самое. Безумная любовь, безумная любовь…, а потому yдивляемся: «Откуда дураки берутся?» Если женщина сердится, значит она не только неправа, но и понимает это. Если женщина говорит, что ненавидит тебя — значит, любит, но ты козел! Под макияжем иногда скрывается просто красавица. Виртуальные знакомства делятся на два периода: до первой фотографии и после.  Я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда я с тобой. Возраст женщины относится к чертам ее характера. Мужчина — тот же ребенок, только с няней оставлять его опасно… Настоящие женщины никогда не выходят замуж за настоящих мужчин — потому что настоящие женщины сразу не соглашаются, а настоящие мужчины никогда не предлагают дважды. Если джентльмен назвал даму дорогой, значит, ему нужна дама подешевле. Женщину до истерики может довести любая мелочь. Мужчину до истерики может довести только женщина. Хотите, чтобы муж во время готовки шутил, смеялся и крутился где-то рядом. Пригласите симпатичную подругу в мини юбке помочь вам по кухне. Дети – цветы жизни. Собрал букет – подари бабушке. |
