.jpg)
Часть вторая
Часть третья
Артания
Моим друзьям и недругам, с которыми так славно проводим время в Корчме!
К читателю
От древних авторов дошли сведения, что задолго до возникновения Киевской Руси на тех же просторах существовали могучие государства: Куявия, Славия, Артания. Это почти все, что известно. Т.е. простор для пишущего!
Нас собралась могучая кучка, каждый пишет в цикл «Троецарствие» по роману, где минимальный объем должен быть не меньше чем 200 тысяч слов. К примеру, в данном романе их 207 тысяч. Это вдвое больше, чем в привычных нам хард-корах.
Надеюсь, вы получите от этих толстячков удовольствие! Напоминаю адрес нашей могучей кучки:.
А также знаменитой Корчмы.
Нас собралась могучая кучка, каждый пишет в цикл «Троецарствие» по роману, где минимальный объем должен быть не меньше чем 200 тысяч слов. К примеру, в данном романе их 207 тысяч. Это вдвое больше, чем в привычных нам хард-корах.
Надеюсь, вы получите от этих толстячков удовольствие! Напоминаю адрес нашей могучей кучки:.
А также знаменитой Корчмы.
Искренне ЮРИЙ НИКИТИН
Часть третья
Глава 14
Первое помещение тайной казны куявских властелинов, как он помнил, заполнено сокровищами соседних стран, тут всякие одежды с золотыми украшениями, изделия из, золота, серебра, драгоценные кубки, дорогие чаши, во втором зале – сундуки с золотыми монетами, кубки и вазы, доверху наполненные драгоценными камнями…
Он ворвался в этот зал, едва успел ухватиться левой рукой за колонну у двери: в зале трое могучего сложения воинов, а с ними… Итания!
Она вскрикнула, глаза зажглись, шагнула навстречу, но один из воинов грубо ухватил ее за руку повыше локтя и дернул обратно.
– Да как ты… – прохрипел Придон.
Он оказался, не понимая как, в то же мгновение перед этим мерзавцем. Голова сволочи, посмевшей, дерзнувшей, разлетелась, как гнилая тыква. Итания снова вскрикнула, на лице отвращение и в то же время – восторг, восхищение. Она подбежала, Придон увидел в ее широко распахнутых глазах, как один из оставшейся двойки телохранителей Янкерда тихонько прокрался с ножом в руке за его спину. Итания вскрикнула. Придон отмахнулся и, не глядя, ударил назад кулаком.
Послышался сухой треск. Телохранитель с разбитым, как глиняный горшок, черепом отлетел к стене и растянулся там на полу. Третий побледнел, отступил.
– Где Янкерд? – спросил Придон резко. Телохранитель заколебался, Придон быстро шагнул вперед и схватил его за горло.
– Он… – прохрипел телохранитель, – оставил нас здесь…
– Ждать меня?
– Нет… он пошел дальше сам…
Придон сжал пальцы, хрустнуло, словно раздавил куриное яйцо, тело сползло по стене. Придон сказал медленно:
– Неужели он решится… Он безумен!
Он метнулся было к последней двери, но раздался треск, лязг. Дверь слетела с ужасным грохотом. В проеме клубился черный дым, оттуда ступил все так же одетый в белое маг Горасвильд. Лицо почернело, растеряло миловидность, губы дергались и кривились в гримасе ненависти. На широком поясе блестели и переливались синими огоньками колдовские камешки, на шее испускала недобрый зеленый свет толстая металлическая цепь. Лицо мага стало жестким, глаза выкатились, как у большой хищной птицы.
– Я знаю, – сказал Горасвильд хрипло, – почему ты выжил!
– Почему? – спросил Придон.
– Чтобы умереть от моей руки!
Он бросил быстрый взгляд на Итанию. Придон сказал торопливо:
– Итания, прошу вас… Выйди в другую комнату.
Устрашенная Итания отступила, не сводя с них испуганных глаз. Губы дрожали, Придон понял, что панически боится Горасвильда. Ярость горячей волной ударила в голову. Он стиснул топор, а Горасвильд выставил перед собой магический посох. В рубине плясало пламя, разгораясь все ярче.
– Как ты хочешь умереть, варвар? – спросил Горасвильд и пошел вперед, держа перед собой посох. Рубин раскалился, вокруг него плясало красное пламя. – Скажи как, я сделаю…
Придон ждал, не двигаясь с места, топор взял в обе руки. Две перевязи перекрещивали его могучую грудь, из-за плеча хищно смотрела рукоять огненного меча, Придон успел подумать, заметила ли Итания, что он добыл меч и что теперь она принадлежит ему.
– Стойте!
Голос был громким, властным. Из дыма вышел Янкерд, полные доспехи из хорошей стали, без шлема, с обнаженным мечом в руке. Князь блистал с головы до ног, сияющий, счастливый, грудь вперед, плечи развернуты, но Придон похолодел, ибо в руке Янкерда тот самый меч. Черный меч, что в последней комнате казны был закован в цепи.
– Что, – засмеялся Янкерд громко и грохочуще, – не ожидал?.. Искал меня в спальне Итании? Зачем? С этим мечом она и так будет моей… как и вся Куявия. Думаю, что теперь не только Куявия.
Горасвильд вскрикнул:
– Князь… Этот меч очень опасен!
– Чем? – спросил Янкерд, глаза не оставляли Придона, даже на Итанию почти не бросил взгляда.
– Он… он может обратиться против тебя, – пролепетал Горасвильд. – Позволь наложить на него чары…
– Накладывай!
– Мне нужно взять в руки… Янкерд захохотал.
– Дурак! Как будто не понимаю, что, как только возьмешь, станешь властелином мира. Но сейчас я – властелин!
Он красиво взмахнул мечом. С лезвия полетели огненные искры. В помещении ощутилась чудовищная мощь, стены затрещали, словно не могли ее вместить, каменные глыбы задвигались, а с потолка посыпалась каменная крошка. Тусклое лезвие меча засверкало, преобразившись в молодое, будто еще никогда не бывало в бою. Рукоять оставалась темной, но сталь блистала, разогретая до оранжевого света.
– Янкерд, он тебя погубит! В нем демон смерти!
– Мне не нужны советы, – холодно сказал Янкерд.
– Но мы же союзники!
– Уже нет, – ответил Янкерд.
Он направил меч острием в сторону Горасвильда. С кончика сорвалась вспышка, Горасвильд успел раскрыть рот, исчез в ослепляющей вспышке. Воздух стал мгновенно горячий, с запахом горящего мяса. На полу остались толстые дымящиеся подошвы.
Янкерд расхохотался. Каменные плиты затрещали громче. Меч в руке Янкерда подрагивал, от него по всему помещению носились широкие яркие отблески, похожие на солнечные зайчики.
Придон наконец перевел взгляд на Итанию. Она стояла испуганная и трепещущая, не в силах сдвинуться с места.
– Беги отсюда, – попросил он настойчиво. – Сейчас здесь все обвалится…
Янкерд усмехнулся, возразил:
– Не обвалится. Зато увидишь, что этот варвар наконец уйдет… к своим предкам. И никто нам больше не помешает.
Придон сказал быстро:
Придон сказал быстро:
– Я помешаю. Итания, уходи.
Итания сделала робкий шажок вдоль стены в сторону двери.
– Не уходи, – велел Янкерд властно.
Итания вздрогнула, застыла. Ее большие испуганные глаза перебегали с его лица на лицо Придона. Янкерд засмеялся красиво и грохочуще. Меч в его руках казался сверкающей полосой ночи. Янкерд взмахнул легко, и железный столб, на котором стоял массивный светильник, рухнул, срубленный с той легкостью, словно пустотелый столб из промасленной бумаги. Янкерд взмахнул левее, и срезанный с такой же легкостью угол каменной глыбы с грохотом рухнул на пол.
Придон стиснул зубы. Ярость начала подниматься неудержимо, сердце застучало часто и мощно. Он стиснул рукоять топора, слегка пригнулся. Янкерд расхохотался:
– Ты все еще готов сражаться? Хвалю!.. Но чтобы ты не отступал, а принял бой…
Не спуская с Придона горящих ненавистью глаз, он протянул левую руку к стене. Раздался легкий скрип, чаша сдвинулась, Придон ощутил, как дрогнул пол, в спину пахнуло могильным холодом. Он чуть повернул голову, застыл. Пол за его спиной провалился. Прямо от его пяток квадратная каменная яма, дна отсюда не видно.
В комнату вбежали и сразу же остановились в испуге Тулей, Щажард и Барвник. Янкерд сказал со злобным весельем:
– Что, Тулей, не ждал, что я знаю все секреты?.. Это яма, где закончит жалкую бренность этот варвар… Ну что скажешь, дикарь?
– Ты умрешь, – ответил Придон, – а я возьму Итанию!
Итания жалобно вскрикнула:
– Придон, почему не обнажишь меч Хорса?
Янкерд дрогнул лицом, глаза быстро бросили взгляд на рукоять за плечами Придона. В глазах метнулся страх. Он поспешно взмахнул черным лезвием, спеша не дать Придону протянуть руку за волшебным мечом, сделал быстрый шаг вперед. Придон выставил топор, пламенный меч и топор из простого железа встретились в воздухе, звякнуло, разлетелись искры. Лицо Янкерда исказилось, пальцы разжались, словно онемели от страшного удара.
Придон перехватил одной рукой падающий меч, пальцы ощутили, как черная рукоять с готовностью устроилась у него в ладони. Янкерд сделал к нему шаг, поднял дрожащие руки, в глазах ужас и непонимание, пальцы нацелены в горло артанина. Но острие черного меча уже смотрело ему в грудь, сразу же предав.
– Убью! – вскрикнул Янкерд.
Придон увернулся, мимо скользнуло блистающее доспехами тело. Загремел металл, ударяясь о стенки ямы.
Каменные стены западни дрогнули, начали сдвигаться. Снизу донесся дикий крик:
– Придон!.. Я ошибся, я – виноват! Отныне я твой слуга!., твой раб!.. Прошу, брось мне веревку!
Придон быстро огляделся. Тулей сорвал со стены длинный шелковый шнур, бросил Придону. Придон наклонился над краем ямы.
– Янкерд! Ты что-то сказал?
Янкерд стоял на самом дне, глубина в два человеческих роста. Слышался хруст, под массивные движущиеся плиты попадали мелкие камешки, трещали, как хорошо поджаренные орешки, рассыпались в пыль.
– Брось веревку! – умолял, рыдал, вопил Янкерд. Придон подумал, поколебался, наконец вздохнул и крикнул:
– Как скажешь. Держи!
Янкерд безумными глазами, полными надежды, смотрел на веревку, но, когда упала к его ногам вся, взвыл, закричал. Придон отодвинулся от края. Тулей, Итания, Барвник смотрели широко раскрытыми глазами. Придон взглянул на меч в своей руке, швырнул за веревкой в суживающуюся щель.
За спиной послышался хруст треск, звучный хлопок. Из щели с силой выплеснулся фонтан алой крови. Одна из струй коснулась свода, быстро расплылось красное пятно.
Придон шагнул к Тулею, тот выглядел потрясенным. Придон через голову снял перевязь и, держа ножны одной рукой, другой обнажил меч, с которым огненный ангел стоял у врат райского сада.
Придон шагнул к Тулею, тот выглядел потрясенным. Придон через голову снял перевязь и, держа ножны одной рукой, другой обнажил меч, с которым огненный ангел стоял у врат райского сада.
В комнате полыхнул неслыханно чистый свет. Свет первого дня творения, еще не замутненный уступками тьме, рассветам, плохой погоде. Длинное лезвие выглядело сгустком огня, но в то же время чувствовалась в нем несокрушимость, которую не отыскать на земле.
Придон вскинул руку с мечом к своду, все смотрели в благоговейном молчании. После паузы он сунул меч в ножны, свет разом исчез, в комнате только желтая тусклость светильников.
– Получай, тцар, – сказал он звучно и протянул Тулею ножны с вложенным мечом. – Я все выполнил!
Тулей не взял драгоценный меч, в синих глазах мерцало странное выражение.
– Ты не просто отыскал, – произнес он. – Но и собрал! Без всяких магов, чародеев, жрецов. Значит, это твой меч. Он признал хозяином тебя. Даже в ножнах, даже у тебя за спиной, он не дал Черному разрубить деревянное топорище в твоих руках!
Придон покачал головой.
– Огонь у богов крадут герои, но трижды герои – зажигающие огонь сами.
Тулей, похоже, не понял, но Щажард воровато ухватил меч обеими руками, напрягся, лицо побагровело, но удержать не сумел, меч с грохотом обрушился на пол. Смягченный, толстым ковром, послышался треск лопнувшей каменной плиты.
Барвник посмотрел неодобрительно на меч, на Щажарда, снова на пол, сказал громко:
– Я думаю, что муж Итании все равно должен носить именно этот меч.
Придон наклонился, легко подхватил невесомые ножны с грозно блистающей рукоятью, опустил на край легкого стола на тонких ножках, все затаили дыхание. Тулей и другие даже отступили, но меч, послушный воле хозяина, лежал тихо, как перышко.
Тулей шумно перевел дыхание.
– Это же… Нет, голова идет кругом! Барвник, собери народ ко дворцу… Думаю, и так собрались, долго орать не придется. Пора объявить при всех, что артанин сделал то, чего никто в мире не мог… и что Итанию получает по праву. И что это она должна гордиться, что отдают такому герою!
Придон сощурился от яркого куявского солнца, в Славии привык к затянутому тучами небу. Площадь перед дворцом заполнена народом так, что люди теснились в переулках, усеяли крыши и деревья.
Слуги поспешно застелили красными коврами мрамор, протянули дорожку из полотна пурпурного цвета по ступенькам до самой площади. Тулей вышел в сопровождении Барвника, Щажарда, Черево. Чуть позже появилась Иргильда, ее сопровождали только три знатные женщины. Следом повалила, теснясь, как овцы, целая толпа знатных беров, беричей, мечников, князей и полководцев, что хоть и запоздало, но привели войска на помощь. Итания и Придон в сторонке шли рядом, почти касаясь друг друга.
Тулею поставили роскошное кресло с высокой спинкой. Он присел, так положено, но тут же встал и, подойдя к краю верхней ступеньки, заговорил сильным, все еще звучным голосом. На площади замерли, вслушиваясь в речь повелителя:
– Видят боги… Видят боги, я не хотел этого брака, как и все вы. Более того, я сделал все, чтобы… не допустить его! Да, признаюсь, признаюсь… Но этот артанин покорил меня. Ты слышишь, Придон? Ты покорил нас всех. Покорил не мечом или топором, это всего лишь оружие, – ты покорил наши сердца, наши души. А это самая надежная победа…
Барвник что-то шепнул ему на ухо. Тулей кивнул, сказал громче:
– Это – единственная победа, которая… победа!
Придон дышал часто, грудь распирало могучее сильное чувство, которому не знал названия. Вот тот миг, ради которого стоит идти через ночь и снег, ломиться через лес, болота и горы, драться с людьми, нелюдьми, дэвами и чудовищами, голодать, получать раны, висеть на одной руке над пропастью.
– Подойди же, сын мой! – сказал Тулей.
Придон поправил топор, теперь грудь перекрещивает только одна перевязь, и двинулся вперед. Шаги сначала были деревянными, смотрят тысячи пар глаз, но плечи расправились, он же артанин, спина выпрямилась, прошел мимо толпы этих могущественных беров, князей и князьков, вотчинников, господарей, наместников, мечников, хранителей, полновластных хозяев огромных земель, дворцов, крепостей, богатейших палат – грудь могучая, взгляд твердый, в руках сила, а в сердце артанская честь и отвага.
Итания смотрела влюбленными восторженными глазами. Тцар взял ее за руку, Придон остановился в трех шагах. Сдержанно и едва-едва поклонился, как и надлежит артанину, что преклоняет колени только перед богами.
Тцар сделал знак, трубы умолкли. В торжественной тишине, когда слышно, как в небе перекликаются летящие журавли, он сказал могучим сильным голосом:
– Вот моя дочь, единственная дочь Итания!.. Отдаю ее тебе в жены. У меня нет наследника, потому мой трон наследует первый же сын от вашего брака…
Трубы прогремели снова. В народе начались радостные крики, вверх полетели шапки, цветы, венки, женские платки. Тцар вскинул руку, серебряный клич труб оборвался.
– Отныне же, – сказал Тулей сильным голосом, – я уступаю молодым южный дворец, самый новый и красивый! Да будут жить, наслаждаться счастьем, друг другом, нашей любовью и уважением своих подданных. А доблестный Придон отныне не артанин, как все привыкли называть, а благородный князь Придон! Даже светлый князь, первый после тцара!
Трубы прогремели снова. В толпе вопили, подрыгивали, бросались друг другу в объятия, проливали слезы умиления. Придон всюду видел счастливые лица и сияющие глаза. Но самые радостные и сияющие глаза у Итании. Он задыхался от ликования, сердце колотилось так, что ломало ребра.
– Я дождалась тебя, – шепнула она. – Я все-таки дождалась…
– Я здесь, – ответил он тоже шепотом, а громко и весело сказал: – Великий тцар, благодарю за добрые слова и щедрые подарки!.. И за высокое звание, которым ты меня удостоил. Однако для артанина, уж прости, великой радости нет на чужбине стать беричем, бером или князем. У нас свое достоинство, свои богатства… Потому еще раз благодарю, но беру божественную Итанию к себе на седло и увожу в мою степную Артанию!
Трубы неуверенно рявкнули. Одна пустила петуха, скульнув, как пес, которому наступили тяжелым сапогом на лапу. На огромном дворе наступила тишина.
Придон счастливо держал тонкие трепетные пальцы Итании в своей огромной ладони. Ему казалось, что там прячется от ветра и большого пугающего мира крохотный птенчик, еще не умеющий летать, и сердце переполнялось нежностью.
Итания подняла большие испуганные глаза, поспешно уронила взгляд. Тень от громадных густых ресниц упала на щеки. Барвник наклонился к уху Тулея, что-то яростно втолковывал. Тулей помрачнел, но кивнул.
Придон ощутил на себе посуровевший взгляд.
– Увы, герой, – сказал Тулей. – Увы… И тебе, и мне придется подчиниться. Есть сила выше, чем сила людей.
– Что это за сила? – спросил Придон надменно. – Дэвы? Боги?
Он поднял руку и коснулся кончиками пальцев топора. Так проделывал Скилл, когда хотел продемонстрировать свои мышцы. Этого часто бывало достаточно, чтобы устрашенный противник отступал, а недруги умолкали.
Тулей развел руками.
– Да, боги, если хочешь. Если хочешь, наши предки, что первыми пришли в эти дикие земли. Они очистили ее от чудовищ, научили людей пахать и выращивать хлеб. Они дали законы, которые святы. Которые не нарушаем, ибо это значило бы предать их память.
– При чем здесь предки? – удивился Придон.
– Предки дали закон, – сказал Тулей медленно и торжественно, – что земли Куявии открыты для всех. Здесь рады всем достойным людям! Но своих женщин мы не отдаем в другие страны. Тем более мы не можем отдать Итанию.
Придон вслушался в ропот голосов, тряхнул головой.
– При чем здесь предки? – спросил он резко. – Я понимаю, почему не хочешь отдать Итанию – она уносит твою кровь. Но, обещаю, первого же сына отошлю к тебе, чтобы ты мог оставить ему трон… У меня будет много красивых и сильных сыновей!
Итания опустила голову. Тулей смотрел на артанина с печалью. Барвник криво улыбнулся, отвел взгляд в сторону.
– Это не так, сын мой, – сказал Тулей тихо. – Это не так.
Придон повернулся к Итании.
– Ты слышишь, что говорят?
Ее голос был тише утреннего ветерка, что едва наклоняет стебельки трав.
– Да, слышу…
– И что ты скажешь? Тулей сказал резко:
– Придон, женщины в государственных делах не имеют права голоса.
– Это дело моего сердца, – отрезал Придон. – Итания!.. Скажи!
Она подняла голову, в прекрасных глазах блестели слезы.
– Мой герой… Ты должен остаться.
Он вскрикнул, раненный в сердце:
Он вскрикнул, раненный в сердце:
– Что?
– Останься, прошу тебя.
– Итания, – вскричал он, дрожа с головы до ног. – Итания!.. Я прошел ради тебя полмира!.. Убивал, рушил, искал, находил, терял… И вот я здесь, все прошел и все сумел. но… что, что ты говоришь?
– Останься, – повторила она умоляюще. – Я тебя очень прошу… Я умоляю тебя, как не умоляла ни одна рабыня. Останься! Оставь Артанию, теперь твоя страна здесь. Ты уже ее первый меч и первый щит. Вся Куявия благословляет твое имя. Никогда еще не говорили так об артанине… Ты герой, защита и надежда всех – от простолюдина до самого тцара. Останься…
Он смотрел на нее, онемев, не в силах вымолвить ни слова. Его ладонь разжалась, узкие налитые солнцем пальчики выскользнули и сиротливо повисли в воздухе. Он отступил, не сводя с нее пристального взгляда. Она ощутила, что он вбирает ее всю, словно прощаясь, и захотела страстно, чтобы сумел вот так, взглядом, взять в себя, укрыть в сердце, спрятать в широкой и надежной груди.
Все в молчаливом непонимании смотрели в его широкую спину. Он уходил по ступенькам вниз ровно, плечи развернуты, спина прямая, но шаги тяжелы, словно несет на себе всю тяжесть мира. Сорок ступеней, он прошел их все, ни разу не оглянувшись и не замедлив шаг, артанин должен жить и умирать красиво.
И только когда на свист подбежал конь, все ощутили не просто неладное, а беду. Придон вставил ногу в стремя, руки ухватились за луку. Казалось, что не хватит силы взлететь в седло, он и не взлетел, но все же сумел оттолкнувшись, поднять тяжелое, как гора, тело.
Конь сразу же пошел в сторону ворот. В мертвой тишине звонкий цокот звучал, как удары великанского молота по железу. Итания наконец оторвала умоляющий взор от удаляющегося всадника.
– Останови его!.. Останови!
– Как? – ответил Тулей.
– Как угодно, но останови!
– Он герой, – ответил Тулей с суровой печалью. – У героев свои дороги.
– Я не хочу!
– Простым смертным не дано свернуть их с пути.
Все молча смотрели, как варвар подъехал к воротам.
Стража и народ подались в стороны, пропуская героя на огромном коне.
Итания закричала отчаянно, тцар пытался ухватить ее за руку, но она уже понеслась по ступенькам, легкая и воздушная, одолела их в единый миг. Под ногой хрустнуло, она едва не упала, вскрикнула в ужасе, вдруг сломала лодыжку и теперь не сможет догнать Придона… Но это всего лишь каблук, она сбросила изящные туфли с самоцветами и побежала босая.
Красный толстый ковер кончился, она не ощутила твердые шероховатые плиты, мчалась как ветер, мелькали встревоженные лица. Черный конь с рослым человеком в седле удалялся, она закричала отчаянно и попыталась бежать быстрее.
По дороге зацепилась платком, его сорвало, она бежала, не замечая, что ветер треплет волосы, расплетает косы, превращая в замужнюю женщину. Народ ахал, кричал, она услышала в криках жалость, горячее сочувствие, донесся плач.
Многие падали на колени, протягивали к ней руки. Она мчалась за всадником простоволосая, большой позор даже для простолюдинки и вовсе смерть для дочери тцара, а за нею тянулся кровавый след израненных ног.
– Придон! – закричала юна. – Придон!.. Я буду за тобой бежать, пока во мне душа!..
Ярость и гнев разрывали сердце, а грохот разламывал череп. Конь замедлил бешеную скачку в распахнутых городских вратах, дабы не передавить жалких тварей, а впереди простор и бескрайность синего неба.
За сапог ухватились тонкие светлые пальцы. Лицо Итании было мокрым от слез. На щеках блестели дорожки, с подбородка срывались прозрачные жемчужины.
– Придон, – шепнула она неслышно, – возьми мое сердце… а песни верни!.. Я буду хвататься за стремя, пока жизнь в пальцах!.. Я буду хвататься за твой сапог, пока…
Он ударил коня каблуками под бока, тот оскорбленно заржал, простор надвинулся и выдернул их из тесных ворот. Свежий и чистый ветер ударил в лицо, а небо покорно легло под копыта.
* * *