Часть вторая
Часть третья
Придон
Придон - великий герой, добывший меч бога Хорса, только в сердце его кровоточит глубокая рана. Он страдает от любви к прекрасной куявской царевне Итании, за одну улыбку которой не пожалеет и жизни.
Моим друзьям и недругам, с которыми так славно проводим время в Корчме!
Часть первая
Глава 18
Он снова несся, как на крыльях, впереди огромного войска. Меклен с проклятиями подобрал самых быстрых коней для охранной сотни, и теперь Придон всегда видел справа и слева вытянутые вперед шеи скачущих коней.
Куявская земля гремела под копытами так же сухо и звонко, как артанская, испуганные птицы взлетели ну совсем артанские, только здесь пустые нераспаханные земли нигде не тянулись до горизонта: везде деревушки, села, веси, а то и небольшие города, жители которых пасут коров, работают на полях.
Придон как раз на ходу пересел на свежего коня, тот взыграл и, гордясь всадником, понес во всю мочь, однако Меклен свистнул, гикнул, и сразу несколько удальцов справа и слева вырвались далеко вперед.
Конь порывался идти наперегонки, Придон ласково похлопал по шее, перевел на рысь. Люди Меклена завидели прямо по дороге деревушку, не сбавили галопа. Копыта стучали так часто, что сперва это походило на рассыпавшийся из мешка горох, потом слилось в сплошной отдаляющийся гул.
Когда Придон в сопровождении Меклена въехал на окраину, деревня уже занялась: жарко горели крайние дома, вспыхивали сараи, народ метался с жалобными криками, пытался тащить из горящих домов добро.
Придон проехал через всю деревню, исполненный великого презрения к этим людям. На противоположном краю у последнего дома слышались крики, брань, там взлетали топоры, всадники сбились в кучу, но на глазах Придона один вылетел из кучи, как выброшенный рукой великана, голова разбита, кровь стекает по груди и рукам.
Крики и шум продолжались, еще одного вывели под руки, вырвался конь с опустевшим седлом. Перед Придоном расступились, перед входом в дом размахивал оглоблей здоровенный парень со злым решительным лицом. Рубаха на нем порвана на груди, оторван рукав, на скуле ссадина и кровоподтек под глазом, но конец оглобли достал еще одного, неосторожно сунувшегося с топором в руке, и тот с разбитой головой отлетел назад в толпу артан так, словно его обеими копытами ударил собственный конь.
За парнем стояла трепещущая девушка. Простая деревенская, в линялом платьице, босая, маленькие груди торчком, кругленькое милое лицо, хорошенькое только молодостью. Она со страхом и безнадежностью следила за схваткой, и когда та кончится, понятно как, то будет лишь хныкать, когда ее с хохотом начнут насиловать, а потом утрет слезки и будет стараться выжить в этом жестоком мире…
Он вскинул руку.
– Всем стоять!.. Убрать топоры!..
Артане остановились, отступили, ибо парень все так же озверело размахивал длинной оглоблей с тяжелым железным кольцом на конце. Потом и он, сообразив, что в их схватку вмешалась некая высшая сила, сократил взмахи, наконец вовсе остановился, упер оглоблю концом в землю и с ненавистью посмотрел на Придона. Грудь тяжело вздымалась, по красному лицу бежали струи пота, и свист от частого дыхания слышал даже Придон.
– Вы что же делаете? – сказал Придон хмуро. – Наконец-то встретился достойный, что защищается один против двадцати… что уже само по себе – слава!.. И, самое главное, вы же видите, свиньи, он не дом защищает, не свое жалкое куявское добро и даже не шкуру!..
Всадники подали коней назад еще чуть, на парня посматривали уже без злости, с интересом. Тот тяжело дышал, затравленно озирался, пальцы крепче сжались на сухом дереве.
Придон чуть выдвинулся вперед, спросил властно:
– Тебя как зовут?
Парень посмотрел исподлобья, ответил хмуро после молчания:
– Байда.
– Вот что, Байда, – сказал Придон, – артане чтут достойных противников. Ты вел себя достойно, очень достойно!..
Отныне ты здесь, в этой деревне, старший. Прими от меня этот топор…
Он швырнул ему свой топор, и парень при всей деревенскости довольно ловко ухватил на лету за рукоять. Артане довольно закричали, заулыбались.
Придон, уже поворачивая коня, добавил:
– Теперь это твоя деревня. Защищай ее от всех. И от артан тоже. Покажи этот топор и скажи, что получил от самого Придона!
Конь радостно пустился вскачь, деревня осталась далеко позади, когда прогремел стук копыт, догнал Меклен, поравнялся. Придон увидел разгоряченное скачкой лицо, блестящие глаза.
– Прекрасное решение! – крикнул он.
– Ты о чем? – спросил Придон.
– Об этом… как его, Байде!.. Что за дурные имена у куявов?.. Достойные воины должны множиться, а то нам скоро воевать не с кем будет!
Он захохотал, довольный, пришпорил коня и унесся вперед за своими легкоконными всадниками. Придон смолчал, каждый понимает как понимает. Не из-за храбрости он пощадил деревенщину, не из-за отваги и умения размахивать оглоблей.
Конь несся длинными скачками. Ветер трепал волосы и шумел в ушах. Впереди села и города, где еще не ступала нога артанина. На этой ничейной земле, ибо ее покинули куявские поиска, сейчас пьянствовали, плясали, били в бубны и дудели в самые разные дудки, свистели на пищалках, словом, отдыхали после того грабежа, который называли боем, и готовились к новому грабежу. Из городов и сел на два конских перехода вперед уже бежали в панике все воинские отряды, а беры и беричи поспешно отправляли в стольный град своих жен и детей под защиту его неприступных стен.
Войску нужен прокорм, а такому прожорливому – вдвойне, и прямо на площади забивали массу скота, резали лошадей и овец, воздух дрожал от рева испуганной скотины, земля покраснела и размокла от крови, груды мяса прямо на земле, на коровьих шкурах, везде роились мухи, а скот все еще вели и вели со всех сторон. Между двух деревьев сидели и лежали связанные молодые женщины, избитые, в лохмотьях, с отчаянием в глазах, кто-то рыдал, кто-то сидел выпрямившись, с бледным лицом, уже почти не понимая, что творится и что с ее телом делают.
Впереди дорога была завалена трупами, людскими и конскими. Стая ворон со злобным карканьем сорвалась с тел, сделала круг и, едва артане проехали мимо, снова уселась на добычу. Трупы раздулись, посинели, мерзко пахли. Придон посмотрел на жаркое небо, на Вяземайта.
– Это вчерашние, – сказал тот. – Я думаю, можно без боев дойти до Белой Вежи. А там, если надолго не задержимся, через неделю будем под Куябой.
Сердце Придона забилось чаще. Куяба! Куяба – это прежде всего место на земле, где находится Итания. Все остальное – прах, пустяк, мелочь.
* * *
В Средней Куявии царило страшное смятение. Уже не было сомнений, что страшные артане придут и сюда, потому одни заранее убегали в безопасные земли, куда гнали весь скот, перевозили семьи, другие не решались оставить дома, предпочитая верить, что артане не трогают тех, кто не дерется против них с оружием в руках. А налоги платить не все ли равно: своим ли богатеям-кровососам или чужакам-артанам? Чужим не так обидно, на то они и чужие!
Придон со своими людьми догнал сперва одну такую группу беглецов, потом увидел, что все дороги запружены бегущими. Телеги трещали, доверху нагруженные домашней утварью, пыль поднималась до небес: гнали коров, овец, коней, несли на себе доверху набитые мешки. Край богат, земля плодородная, сюда давно не вторгались с войной, и люди жили богато и беспечно.
Измученные тяготами пути, они едва замечали, что их обгоняют те самые страшные артане, от которых бегут. Но потом их увидели, сперва пугались, шарахались, но однажды из одной повозки высунулась девичья головка, личико бледное от волнения, но глаза дерзкие, Придон услышал торопливый звонкий голосок:
– Доблестный артанин!.. Доблестный артанин!
Придон придержал коня, в это время чьи-то руки ухватили девушку, зажали ей рот. Она исчезла в глубине повозки, занавески опустились.
– Это не дело, – крикнул Придон, – обижать девушку!
С топором в руке он подскакал к повозке. Занавеска отодвинулась, снова показалась та самая прелестная головка, девушка, еще более бледная, но с решительным лицом и дерзкими глазами, сказала торопливо:
– Умоляю, пощадите мою маму! Это она старалась удержать меня…
– От чего? – спросил Придон.
Он сунул топор обратно в чехол. Девушка сказала быстро:
– От вопроса. Я хотела спросить… будете ли вы убивать и грабить нас, как говорят, или же… если сейчас не набрасываетесь, то… может быть… нам и убегать не стоит?
Придон слышал в глубине повозки сдержанные всхлипывания. Он нахмурился, ответил в затруднении:
– От артан убегать не стоит. Мы не воюем ни с женщинами, ни с теми мужчинами, кто успевает выпустить из рук оружие… Однако сейчас сюда движется пьяная орда вашей же куявской дряни! Это они, куявы, грабят и убивают, они жгут и рубят сады, засыпают колодцы. Как вы с ними поладите – это ваше дело.
Девушка осталась с раскрытым хорошеньким ротиком, брови красивой дугой вскинуты на середину лба. Когда стук копыт отдалился, занавеска отодвинулась, выглянула немолодая женщина. Она опасливо посмотрела вслед артанам, вздохнула:
– Милая, ты навлечешь когда-нибудь беду!.. Как можно вот так заговаривать с мужчинами?
– Вот так можно, – возразила девушка. – Я же видела по этим артанам, что они… не жестокие. А если жестокие, то лишь к мужчинам. Я из таких веревки вью! Но что делать, мама? Он сказал, и я ему верю, что артане нам не страшны.
Женщина вздохнула:
– Он прав. Нам приходится страшиться своих же слуг. Слишком долго и слишком беспечно мы их… втаптывали в грязь.
– Теперь они втопчут нас, – договорила девушка. Мать промолчала. Обе понимали, что их ждет до того, как их втопчут в грязь.
А Придона конь неутомимо нес по скользящей в сторону Куябы земле, копыта победно звенели, Придон покачивался в седле, погруженный в сладкие грезы, губы шевелились, а глаза невидяще смотрели в пространство. Справа и слева фыркали-переговаривались кони, переходили на рысь, иногда даже в галоп, снова шли шагом, иногда в уши прорывался грохот копыт, рев скота, а глаза выхватывали среди зеленой листвы уныло вытянутые трупы повешенных, но чаще он слышал совсем другие голоса, а в черепе звучала другая музыка.
Однажды Аснерд ухватил его за плечо, встряхнул грубо.
– Придон, не спи! Недобрые вести.
Он с огромным усилием вынырнул из сладостного мира, где он строил свое Зачарованное Тцарство, самое лучшее и правильное, где все счастливы…
– Что случилось?
– Князь Вишневич по прозвищу Железный Зуб спешно собирает войско. Это как раз на пути, он загородит дорогу.
Придон спросил непонимающе:
– Ну и что? Они все загораживают.
– Это властелин всей Срединной Куявии, его богатства не перечесть, а городов у него больше, чем в другом княжестве сел. Мы собирались пройти без боев…
Подъехал Вяземайт, лицо было красное от гнева, в серебряных волосах бегали, щелкая, синие искры. Глаза блестели, как гневные звезды.
– Проклятая чернь! – прорычал он. – Если бы она не сжигала имения князя, с ним бы договорились. А сейчас ему от артан вреда больше, чем от Тулея. Может быть, все же сделаем крюк и обойдем его земли?
Придон нахмурился, его тело в этом мире, надо жить и действовать в этом, и он спросил жестко и резко:
– Чтобы ударил нам в спину?
– Это же куяв, – возразил Вяземайт.
– Вот-вот, потому и ударит!
– Это же куяв, – повторил Вяземайт. – Он будет только рад, что мы пойдем жечь и разорять его соседа.
– Нет, – отрезал Придон. – Мы пришли не только ради добычи! Артане мы или нет?
Вяземайт вздохнул, грудь вздулась, задержал дыхание на долгое мгновенье, затем так же медленно опустилась.
– Да, – ответил он уже другим голосом. – Мы – артане. И нас… очень много.
* * *
Придон велел разбить лагерь, чтобы собрать отставшие войска в одно место, и тут же на берегу небольшой речушки, чтобы было где брать воду и купать коней, вырос городок. Еще вчера здесь по нетоптаной человеком траве бегали козы, прыскали зайцы, проносился табун диких коней, спокойно проходило стадо величавых туров, могучие кабаны дрались с медведями, не пропуская их через свою лежанку, а сейчас на десятки верст только неопрятные серо-зеленые шалаши, среди которых совсем редко, словно диковинные цветы, виднеются цветные шатры военачальников.
Небо застилал дым, издали казалось, что здесь начинается пожар, на самом же деле в шалашах очаги простые: ямка, не всегда даже огороженная камнями, дым выходит через все дыры в крыше, потому и крыши всегда черные, закопченные, и редкое облако дыма, что не успевает рассеяться, ибо в темных шалашах всегда что-то либо варится, жарится, либо просто горят каганцы, разгоняя полумрак.
Сразу в этот город приехали купцы из Вантита, как они только узнают о новых городах, колдовство, не иначе. Придон видел быстрые сгорбленные фигуры, что шныряли от одного шалаша к другому, явно скупают награбленные дорогие вещи, ткани, а заодно подбирают и брошенные на произвол кожу, пеньку, воск…
Из таких вот, возникающих на неделю или месяц, городов вантийские купцы вывозят дорогие ткани, ларцы искусной работы, изделия из золота и слоновой кости, черепаховые гребни, перья жар-птицы, редкой работы брошки, заколки, пряжки и все-все, что артанские удальцы привозят из набегов, кроме оружия, которое продавали только своим или меняли на что-нибудь среди своих.
Кроме того, здесь торговали простым полотном, сушеной и вяленой рыбой, седлами, попонами, уздечками и подпругами, вареньем, что вантийцы не покупали, ибо везти далеко, а у себя дома цена такая же.
В шатре у Придона собрались военачальники. Аснерд заспорил с Вяземайтом, тот уверял, что Вишневич не сумеет собрать армию достаточно быстро, чтобы дать ощутимый отпор. Правда, Срединная Куявия населена очень густо, под рукой Вишневича видимо-невидимо городов и крепостей, где крупные воинские отряды. Собрать их в кулак не так уж и долго, но все-таки Вяземайт доказывал, что можно не дать армии собраться в одно место.
– Не успеем, – сказал Аснерд с досадой. – Из-за обозов ползем, как улитки осенью. С одной конницей взяли бы их в постелях.
– Да, – согласился Вяземайт, – если бы они везде открывали перед тобой ворота.
– Да, – сказал и Аснерд очень серьезно, – трусы, верно? Нет чтобы открыть и выйти навстречу…
Вяземайт посмотрел подозрительно, но по виду Аснерда не сказать, когда шутит, когда говорит серьезно. В Куявии раньше были две громадные армии, обе находились на противоположных концах страны: одна прикрывала горные перевалы со стороны Вантита, другая – оттянувшись чуть в глубину, была готова встретить вторжение со стороны Славии или Артании. Потом скупые куявы решили, что держать две армии – слишком, одну распустили, ведь и так у местных князей свои армии, в состоянии отразить любой набег собственными силами. Ну, а если уж артане или еще кто прорвется в глубь земель, там их встретит сильнейшая армия. С Артанией был мир, потому армия Одера больше охраняла дороги со стороны Славии, это дало возможность Придону пройти по Куявии и сжечь немало городов, прежде чем состоялась решающая битва с Одером, но вторую армию даже он так быстро не ждал.
Войско куявского князя Годлава, то ли выслуживаясь перед новыми хозяевами, то ли что-то выгадывая по куявской хитрости для себя, вторглось во владения Вишневича и подвергло их ужасающему разгрому. Вишневич осатанел, по его приказам тяжелая армия быстро стягивалась из городов и гарнизонов в один кулак, рушила мосты, делала на узких лесных дорогах засады, а на единственной широкой и прямой дороге к Куябе Вишневич выставил тяжеловооруженную конницу.
Поздно ночью Придон вернулся в свой шатер, оттуда как будто и не выходили два десятка высших военачальников. На походном столике Аснерд расстелил карту, все стукались головами, спорили хриплыми сорванными голосами. Воздух в шатре был пропитан раздражением и злостью.
Придон снял через голову перевязь и швырнул вместе с топором на лавку. В голове гудело от усталости. Ему поднесли бодрящий сок гартника, он жадно осушил весь кувшин, глаза оруженосца восторженно расширились. Аснерд помахал рукой:
– Придон, Вишневич сумел собрать уже всю армию!.. Теперь его передовые части на расстоянии двух конных переходов. Уже завтра можем узреть его заставы.
– Состав? – потребовал Придон.
Расступились, пропуская к столу. Аснерд указал пальцем место на карте, а Вяземайт поставил туда бронзовую фигурку толстого куявского божка.
– Вот, – сказал Аснерд, – в это место сбора прут, как стадо свиней, отсюда… Состав, какой состав у куявов? Либо войско хреновое, это когда куявы, либо войско добротное, а это значит, что укреплено наемными частями. А у Вишневича две трети – наемники!
Кто-то присвистнул озабоченно. Наемники – это не толстые трусливые куявы. С наемниками они уже дрались, когда раздавили войско Одера, а у Вишневича людей вчетверо больше. И армия вооружена еще лучше, ибо охраняет подступы к столице.
Придон сказал резко:
– Но это – последняя армия куявов!
Аснерд хмыкнул:
– Как у нас… мы – последние. Нет-нет, я не призываю отступить, хоть мы и так уже столько захватили земель, что наши имена войдут в песни… Давайте думать, как их разбить так, чтобы у нас хватило людей и для похода на Куябу.
– На Куябу, – повторил кто-то зачарованно. – Неужели нам это суждено?
Придон со стуком опустил на карту кулак.
– Нам ничего не суждено!.. Суждено только слабым, для артан же Творец оставил свободу решений. Если поступим, как надлежит артанам, мы будем в Куябе.
Щецин склонился над картой:
– Тогда не будем медлить.
* * *
Придон, хмурый и настороженный, в сопровождении Аснерда, Вяземайта и дюжины военачальников объезжал передовые отряды, которым первым принять удар панцирной конницы или же, что вернее, самим удариться о ее железную стену.
Несколько человек гарцевали на конях, кто-то боролся, с десяток самых умелых выясняли, кто из них первый по метанию топоров в цель, выбрав толстый дуб в полусотне шагов, но большинство просто лежали, подложив под головы седла, переговаривались сдержанно, отдыхали после долгого перехода, копили силы для схватки.
Один из воинов приподнялся на локте, глаза устремлены в пространство, Придон видел, как губы зашевелились, глаза расширились, заняли пол-лица, из них пошел свет. Лицо, и без того молодое, стало совсем детским, восторженным.
Придон вскинул руку, за ним послушно остановились. Воин даже не заметил приблизившихся вождей, встал на колени, лицо светилось изнутри, в глазах удивление и восторг, а губы двигались все чаще, Придон даже различал отдельные слова, невнятные, скомканные, но срывающиеся с губ и улетающие прочь, как толстые шмели.
Все ждали, воин наконец затих, осел и тут только, опомнившись, заметил всадников. Вскочил на ноги, весь красный от стыда и растерянности, Придон спросил тихо:
– Что ты видел?..
– Я… – пролепетал воин, – я… я ничего не видел!
– Но ты говорил, – сказал Придон негромко, – ты говорил с кем-то. С богами?.. Или это они говорили через тебя?.. Что они говорили?
Воин растерялся еще больше, лицо стало багровым, на лбу выступили мелкие капельки пота. Развел руками, сказал жалким голосом:
– Через простых воинов боги не говорят, великий Придон!.. Я всего лишь слышал свою Туки, это дочь нашего деревенского кузнеца… Когда я садился на коня, она стояла рядом и держала мне стремя. Когда я поехал в твой стан, она бежала рядом и обещала ждать, ждать вечно… И вот сейчас, перед этой битвой, я очень ясно услышал, как она выходит на околицу и поет песню артанки, что ждет своего героя с победной войны.
За спиной Придона тихонько ругнулся сквозь зубы Вяземайт. Воин смотрел на Придона смущенными и радостными глазами счастливого человека, которого любят, которого ждут, которому обещают хранить верность и которому ее хранят.
Придон сказал сдавленным голосом:
– Да, я понимаю. Это больше, чем если бы боги.
Он тронул коня, понуждая ступить вперед, а Вяземайт спросил у молодого парня:
– Как именно она пела?.. Какие слова ты услышал?
– Она вышла, – послушно ответил воин, – на берег, на высокий берег… Я слышал, как она запела, сравнивая меня со степным орлом, что бережет честь и славу Артании… Она просила ветер донести до меня ее песню, ее слова, ее клятву ждать меня вечно… ждать вечно!.. И чтоб я знал, что она будет мне верна… верна вечно…
Плечи Вяземайта слегка обвисли. Он отвел взгляд от чистого лица воина, освещенного любовью, как неземным светом, что был до создания мира и будет после него, догнал Придона, некоторое время ехал рядом, молчаливый и угрюмый, потом кивнул Аснерду:
– Ты не мог бы… ну как-то присмотреть за тем, услышавшим?.. А то эти молодые дураки всегда лезут впереди всех!..
Аснерд вскинул брови, раздумывал. Подъехал Меклен, спросил с жизнерадостным удивлением:
– А что случилось? Это хорошо, когда молодые рвутся в бой!
Вяземайт смолчал, Аснерд скривился, каменные губы разомкнулись с усилием, слова выкатились нехотя, тяжелые, как валуны:
– Он сегодня слышал, как его… ну, та, что ждет, пела… обещала его ждать, хранить верность…
Меклен сразу посерьезнел, понизил голос и оглянулся.
– Да, жалко парня.
– Пусть бы кто из старых волков присмотрел за ним, – сказал Аснерд тяжело. – Вдруг да как-то обойдем судьбу?
Меклен сказал, подумав:
– А что, если отослать его в обоз? Придумать какое-то важное поручение?
– Как? Перед боем?
– Да придумаем что-нибудь. Мол, срочно надо осмотреть ремни на катапультах…
Аснерд сказал с сомнением:
– Перед таким боем? Когда все здесь скорее всего полягут? И каждый человек важен… Впрочем, тем более мы должны сберечь обоз с катапультами. Лады! Я щас накорябаю что-нибудь, а ты вели ему быстро собрать коня в дорогу. А то одно дело, когда не знаешь, что тебя ждет, а когда вот так… в лоб…
* * *
